Стейс Крамер - Мы с истекшим сроком годности

– В одном из своих самых значительных трудов Ницше писал: «Ваша дурная любовь к самим себе делает для вас из одиночества тюрьму». Я с ним полностью солидарен. В одиночестве нет ничего страшного. Рано или поздно мы станем одиноки: нас покинут родители, друзья, которые клялись в своей преданности, любимые, которые уверяли нас в своей верности. Самое главное – не потерять себя. Свою гармонию. Никто не поймет тебя лучше, чем ты сам. И вот когда ты осознаешь, что самый близкий и самый преданный человек для тебя – это ты сам, то тогда тебе ничего не страшно. И одиночество кажется пустым звуком, ведь как ты можешь быть одинок, если у тебя всегда есть близкий и преданный человек?

Наше пребывание в самолетах стало настолько частым, что, оказавшись вновь высоко над землей, я задалась вопросом: «Неужели я практически полжизни провела в Миннеаполисе, никуда не выезжая? Как я вообще жила без поездок? Да и можно ли это было назвать жизнью?»

Затем я начала вспоминать нашу беседу с Эдрианом. Каждое слово, произнесенное им, оставило маленький отпечаток в моей памяти. Мы разговаривали долго, касались самых разных тем. Мне было так легко с ним, и несмотря на то что наши мнения кое-где расходились, казалось, о чем бы я ни завела разговор: о музыке, о кино, книгах, писателях – наши мысли всегда будут тождественны.

Вначале нам пришлось вылететь из Фос-ду-Игуасу, сделать пересадку в Сан-Паулу, провести там полтора часа, а затем нам предстоял еще один перелет из Бразилии в Португалию, Лиссабон.

В столице Португалии мы оказались, когда город только-только начал просыпаться. Улицы абсолютно пустые, мертвые, даже туристов не видно. Позже мы узнали от водителя такси, что сегодня выходной день и большинство местных разбрелись по пляжам.

На этот раз нам пришлось арендовать два такси. В одном разместились я, Фелис, Фил и Андреа, в другом – все остальные.

Лиссабон очаровал меня с первых минут. Всюду помпезные памятники, величественные соборы, выполненные в самых разных архитектурных стилях. Каждый уголок этого города пропитан историей.

Мы оказались на центральной улице Лиссабона – Авенида да Либердад, вдоль которой тянется живописная аллея с фонтаном, стилизованным под водопад, с множеством необычных, прекрасных растений. На этой улице сосредоточено огромное количество дорогих магазинов, отелей, ресторанов, каждый из которых отличается своим неповторимым дизайном, а в промежутках между многоэтажными зданиями виднеются небольшие киоски с выпечкой, книгами, сувенирами.

Когда мы свернули на одну из маленьких, узких Лиссабонских улочек, Португалия предстала перед нами в совершенно другом виде. Извилистая улица плотно застроена по обеим сторонам двух-трехэтажными домами, с маленькими, аккуратными балкончиками, на каждом из которых красуются прелестные горшочки с дивными цветами. Так уютно, гармонично. Лоск и помпезность теряются на фоне таких атмосферных улиц, и вскоре понимаешь, что истинная красота Лиссабона как раз таки и выражается в этих улочках, которые пронизывают город, словно кровеносные сосуды, несущие в себе жизнь.

Мы остановились в небольшом пансионе, что находится в одном из жилых кварталов.

Наш номер не отличался изысканным убранством: две кровати, такое же количество тумбочек, торшер, кресло, телевизор на миниатюрном деревянном столике. Но одна приятная особенность все же в нем была – крохотный балкон, с которого можно разглядеть каждую деталь улицы.

– Этот город перенес землетрясение, пожары, он был полностью разрушен, – говорит Андреа, сидя на балконе. – И теперь посмотри на него. Он вновь великолепен, будто ничего и не было. Поразительно.

Город постепенно начинает оживляться. На улице то и дело появляются местные жители, изредка слышен звук проезжающих мимо машин, доносятся голоса прохожих. Нам повезло, что мы попали сюда в выходной день, когда столица преисполнена тишиной и умиротворенностью, когда нет суеты, шума и можно услышать город, почувствовать его.

Внезапно я поняла, что, несмотря на то что я нахожусь в кресле, моя жизнь никогда прежде не была столь динамичной, никогда в ней не было столько разнообразия, никогда я еще не чувствовала себя такой свободной, как сейчас. Свободной и счастливой.

Фелис каждые десять минут навещала нас с Андреа. И лишь ее присутствие напоминало мне о том, что чувство беспомощности гораздо сильнее чувства свободы и полностью его перекрывает.

– Я смогу пересесть на кровать, уверяю, – твердо заявляю я.

– Джина, Эдриан сказал мне, что вчера ты упала, я не хочу, чтобы это произошло снова. Мне не трудно тебе помочь, не противься.

– На этот раз кровать находится на одном уровне с креслом, так что все нормально. – Я чувствую, как непроизвольно повышаю тон. – Фелис, я бесконечно благодарна тебе за заботу, но иногда она бывает лишней.

Фелис, не произнося ни слова, разворачивается и покидает наш номер.

– Это было слишком, – констатирует Андреа.

– Я знаю.

Мне нечего добавить, я ясно понимаю, что перегнула палку.

– Значит, ты упала вчера?

– Да.

– И позвала на помощь Эдриана?

– Нет. Он сам явился, случайно.

– «Случайно», – ухмыляется Андреа.

В следующее мгновение выражение лица Андреа резко меняется. Глаза сильно зажмурены, губы напряжены.

– Что с тобой? – растерянно спрашиваю я.

– Ничего особенного. Мои умирающие мышцы любят напоминать о себе болью.

– Я… могу чем-нибудь помочь?

– Единственное, что ты можешь сделать – не смотреть на меня так, будто из моей груди вот-вот вылезет Чужой.

Я издаю нервный смешок и чувствую, как мое сердце медленно разрывается при виде того, как тело Андреа содрогается от очередной волны боли.

– Мама говорит, что когда к тебе приходит боль, нужно попытаться вспомнить самое светлое событие в своей жизни. Теплые воспоминания действуют эффективнее любого обезболивающего.

– И о чем ты думаешь? – спрашиваю я.

– Раньше ничего хорошего в моей памяти не всплывало. Я закрывала глаза и видела врачей, кабинет рентгенодиагностики, который я ненавидела всем сердцем, потому что после его посещения, моя история болезни становилась все толще и толще. Воспоминания были настолько монотонны, что становилось еще больнее. Но теперь… теперь все иначе. Помнишь, когда мы были в церкви, я сказала тебе, что живу ради вознаграждения? Так вот, я абсолютно убеждена в том, что я его получила. Я хотела испытать что-то невероятное, что-то иное, чтобы хотя бы на пару минут забыть о болезни. И сейчас эти боли, что я ощущаю, кажутся такими смешными, незначительными.

Тело Андреа расслабляется. Долгожданное облегчение передается и мне, будто я сама испытала ее боль.