Павел Примаченко - Экспресс «Россия»

За окном разгорался первый день пути. Василий выключил свет, раздвинул занавески, опустил фрамугу. В зал ворвался прохладный, бодрящий, свежий ветер. Каждое утро, убирая ресторан, он испытывал чувство обновления. Под громкий, ритмичный стук колес неожиданно вспомнились слова песни.

Поставил на стол поднос с чистыми стаканами, насыпал в вазочку карамели, приготовившись к встрече с «писателями».

Каждое утро, на всех маршрутах в двери вагонов-ресторанов стучатся хмурые, озабоченные лица и просят одного – стаканчик красненького. Дешевого портвейна, именуемого в народе «чернилами». Оттого и называют их «писателями». Это самые безропотные, скромные, услужливые покупатели, довольные и ценой, и качеством винца. Как правило, многие из них пьют не ради развлечения или удовольствия. Вино для них такая же потребность, как вода или воздух. Ревностно они следят только за тем, чтобы не было «недолива».

Василий своих клиентов не обижал. «Насыпал» стакан под самые края да еще конфетку предлагал бесплатно, на закуску.

Первым, тяжело дыша, влетел мужчина лет сорока в пиджаке поверх майки, спортивных шароварах и туфлях на босу ногу. Толстый, с круглым животом и испуганным лицом, полным отчаяния.

Василий потянулся за стаканом, решил налить «первенцу» до упора, но тот, двинув большим кадыком, прохрипел. – Двое, черные. Один высокий, второй маленький, проходили?

Ночной мгновенно сообразил, о ком речь, но ответил уклончиво.

– Кажется, перед станцией были.

Мужчина рванулся вперед.

– Что-то здесь не так, – встревожился Клоков и потрогал карман, где лежала щедрая «награда» за бутылку.

А тем временем дружно пошли «писатели» «починить здоровье». Василий, отмеряя товар, с опаской ждал возвращения незнакомца. Скоро тот вошел в зал медленной, разбитой походкой, сгорбившись, как очень больной человек. Добрел до стола, сел напротив, смотря блуждающими, ничего не видящими глазами. – Все до копеечки унесли, – еле слышно произнес он. – Обворовали. Ехал машину покупать, понимаешь, – прошептал он и глубоко, безутешно вздохнул. – Здесь лежали, – вывернул внутренний карман пиджака и внимательно осмотрел затрепанную подкладку, будто к ней что-то прилипло. – Я же с ними по-человечески. Посидели, потолковали. Говорили, что свой ресторан на Арбате открывают. Выпили. Я им поверил, рассказал, куда и зачем еду. Семерку хотел, – сказал и словно окаменел.

– Обратитесь к начальнику поезда, – посоветовал ночной, – он с милицией свяжется, начнут искать по горячим следам. Идите, не теряйте время.

– Могут найти? – Несмело поднял голову пострадавший.

– Были случаи, – ободряюще соврал Василий. – Попробуйте. – Мужчина, судорожно ухватившись руками за стол, тяжело поднялся.

– Отец, – обратился к нему худощавый, жилистый «клиент», протянув полстакана вина. – Прими, полегчает.

– Полегчает? – Огрызнулся толстяк, глянув брезгливо, со злобой. – Пьете? Всю Россию пропили, – истерично закричал он и, резко отмахнувшись от стакана, вышел.

Все стихли.

– Кто пропил? Такие вот толстые и пропили. Гусь еще тот. Семерку ехал покупать. Разве честный человек может в наше время машину купить?

– Точно, ворюга первостатейная. Вот у вора дубинку украл. – «Писатели» засмеялись и отправились к столу «повторить». Разговор перешел на цены. О грабителях забыли. Стали критиковать политику.

Неожиданно пострадавший вернулся. Лицо его повеселело. – Начальник поезда передал, кому следует, садясь за стол, сообщил он.

– Что, поймали? – Раздались возгласы.

– Поймают! – Ободренный и довольный, толстяк протянул Василию несколько скомканных купюр. – Только и осталось. На стаканчик хватит, а то голова чугунная. Они, паразиты, мне явно что-то подсыпали. Выпили-то всего ничего да с хорошей закуской.

Василий выдал полную бутылку. – Берите, потом доплатите.

– Ну, спасибо. – Тот залпом выпил два стакана и зажмурился от удовольствия. Щеки покраснели, на глазах появились слезинки. – Эх, мужики, не пейте, с кем попало, до добра это не доведет, и не обижайтесь, если я что не так сказал.

Народ обрадовался, заголосил. – Все путем, с кем не бывает.

Мужичок встал, пожал каждому руку и, сунув недопитую бутылку в карман, вышел.

В зал энергично влетел директор. – Слыхал, Васыль, у пассажира из третьего вагона пятьдесят штук помыли, а у меня туфли сперли, полюбуйся, – выставил в проход ногу, – теперь буду в тапочках ходить, как в больнице. Двери на ночь открыли, бабам видите ли жарко стало, ну, туфли и зацепили. Вобщем, обули. И почему мои? Хотя, конечно, не хватать же шкары бабы Гани. Теперь до Владивостока буду в тапочках щеголять. А туфельки новехонькие, лодочки модельные, югославские. Спустят ведь за бутылку. Такие деньги взяли да еще туфли прихватили, крохоборы, чтоб они подавились, – бурчал он, перебирая накладные. – Кстати, они тебе туфли не предлагали?

– Нет, – Клоков опешил, – Я вообще не знаю, они это или нет. Один – маленький, толстый, другой худой, повыше. Черные, небритые. Этот чудак за ними погнался, но их и след простыл, ищи ветра в поле.

– Как же, дожидайся, – захихикал Чернушка. Он, остолоп, накатал Антонычу заявление в милицию. Думает, их поймают. Наивняк, неудивительно, что такого придурка облапошили. Кто искать то будет? Генерал наш, правда, и с меня заявление потребовал. Наколбасил для смеха, пусть ищут. Что у нас с вином?

Василий подсел к Сергею Николаевичу, выложил выручку. Упругие пальчики Чернушки проворно смыли пачку со стола на колени. Купюры зашелестели. – Молодец, так держать! – Спрятал в сейф. – Жми, дави, хватай, царапай. – Развернулся и закричал. – Володя, кофе, диктуй меню.

В отличие от повара, директор пил только растворимый. – Ценю за простоту, – говорил он. Чай не уважал. – Канитель, заваривать, настаивать. Пусть его китайцы хлебают, а мне некогда возиться. – Разноска, где разноска? – Быстро огляделся по сторонам.

– Здесь, здесь, – откликнулась Юлька из дальнего угла ресторана, где она тщательно «рисовала» лицо.

– Почему здесь, а не по вагонам?

– А я, я товар проверяю. Может, воры ночью чего утащили?

– Ха, утащили у нее. Пачку печенья? Не гони пургу, живо хватай бифики и в путь. За товаром ночной сторож смотрит.

– Васечка, а какие они воры? – Юлька помочила карандашик о кончик языка.

– Один маленький, толстенький. Второй повыше, худой. Оба черные, небритые, мятые.

– Они, они. Вчера я в третьем купейном их видела, водку пили. И тот мордастый с ними.

– Как это ты разглядела? Наверно сама же им водочку и продала? – Директор вперился в нее. – Смотри, красавица, не лезь в чужой огород, – он «со значением» взглянул на Василия.