Павел Примаченко - Экспресс «Россия»

Красавец-экспресс, блестя вагонами, вытянулся вдоль перрона. Посадку еще не объявили, но пассажиры уже роились возле состава, нервничали и, посматривая на часы, прислушивались к репродуктору.

– Эх, глупый народ, – ласково думал Василий, – куда мы без вас? Кормильцы вы наши и поильцы. Всех подберем, всех посадим, никого не забудем. – Подошел к своему вагону, открыл тяжелые двери тамбура. Насколько человек ринулись к нему.

– Уже пускают, уже можно?

– Нельзя, служебный вход, – вежливо, но важно ответил он.

Работал Василий Клоков ночным сторожем вагона-ресторана фирменного поезда Москва-Владивосток – экспресса «Россия». Пятнадцать суток в пути, столько же выходных. А в сезон – весна-осень катались без подмен. За лето ни разу домой не вырвался, хотя в Москве состав находился сутки на «перестое». Вся бригада на ночь уходила, а сторожу – ресторан охранять.

Утром все сложилось удачно. Первым в вагон влетел директор – сто вопросов, сто указаний, жми педали в темпе и разом. – Недаром Велосипедом прозвали. – Ты, Васыль, вино прими, не прозевай, я ведь вперед уплатил, чтобы вернее было, а теперь душа не на месте.

– Приму, только сначала разреши домой смотаться.

– А если опоздаешь?

– Успею, одна нога здесь – другая там. Всех делов то водки купить и белье поменять, а вагон на бабу Ганю оставлю. – Про машину не обмолвился.

– Беги, – дал добро директор.

– Накаркал, – сокрушался Клоков. Да и я хорош! Сумку забыл, вернулся! Там ведь водка для пассажиров – главный заработок. А раз с дороги вернулся, удачи не жди. Мог бы без паники сгонять на вокзал, принять вино, потом на такси за сумкой. Теперь, что рассуждать, теперь молчать надо и ждать пока шеф наорется, выдохнется.

Ресторан встретил прохладой, легким сумраком опущенных занавесок с надписью «Россия». На столах, покрытых чистыми, накрахмаленнымискатертями, букетики цветов в вазочках, бутылки с прохладительными напитками, красочные бланками меню и блеск сервировки.

Тишину нарушил скрипучий голосок. – Кто есть сторож вагона-ресторана? Он как участковый милиционер, как домоуправ. – Василий обрадовался. – Кузьма-Кувалда – инспектор технического надзора станции Москва-главная. Меня ждет для инструктажа.

Из полумрака появился лихой дедок с грязной холщевой сумкой на руке. Он достал большую «амбарную книгу», обернутую в газету. На ней красным карандашом было выведено: «Журнал инструктажей технического состояния вагонов-ресторанов». Кузьма сдвинул блестящую сервировку, хлопнул книгой о белую скатерть, лег локтями на стол. От него попахивало винцом, глазки жуликовато поблескивали.

– Нет, ты мне ответь, кто есть наиглавнейшее лицо в вагоне-ресторане? Официянты?

Дед прищурился и отрицательно покачал лысенькой головкой с редкими, белыми, как перышки, сединками. – Да без них ресторан доедет хоть до Америки. – Думаешь повар атаман? – Нет, без него хоть на край света. – А может директор коренник? А во! – Он ловко скрутил кукиш и, как пистолет, наставил на Василия. – Да моя торба сто директорских портфелей пережила. Сто начальников сняли, а я на должности. Да без директора хоть до Луны. А без ночного сторожа – полный тупик, полный. Ведь только отвернись, и свои же до шпейки разворуют, растащат. А кто на кухне слив почистит? Печку растопит? Вагон углем обеспечит? Повар? Официянты? Да они зимой в момент упустят систему парового отопления, что приведет к ее полной непригодности для дальнейшей эксплуатации. И сами, как цуцики, замерзнут. А кто пассажира ночью куревом обеспечит? Стаканчик вина нальет? Эх, – инструктор рубанул ладошкой воздух. – Запомни, ты – коренник, а они – пристяжные. Все понятно? Вопросы есть? Правильно. У матросов нет вопросов, распишись. – Кузьма открыл журнал, где на леске болталась шариковая ручка. Сторож в нужной клеточке поставил подпись и достал бутылку портвейна. Он знал, что «начальство пользует красненькое», но не больше одной мерки, как не уговаривай.

– Кузьма Сидорович, куда же вы?

Кувалда, глянув на бутылку, близоруко прищурился. – Не, на службе не. Разве из уважения. – Пошарил в сумке, достал стаканчик. Он, «боясь инфекции», таскал с собой личную посуду, Принял винцо и, разрывая цепкими, как у птицы, пальцами колбасу на мелкие частички, зашамкал лысыми деснами.

– Что ж вы протез не поставите?

– Скус еды через тот протез не чувствуешь, – объяснял Кувалда.

– Может еще стаканчик?

– Нет, не последнего тебя инструктую, – Кузьма подал руку. – Зеленого вам. Слышал, проверка будет. Большие люди шепнули. Но ты не боись, главное не сифонь, закрой поддувало. Сколько на железке, столько и пугают проверками этими, – захихикал он. Но через несколько шагов, резко обернулся, плутовато спросив. – А что должен иметь в правом кармане штанов хозяин вагона?

– Ключи проводницкие, – в тон ему ответил Клоков.

– Правильно, – обрадовался дед и довольный пошагал к выходу.

Из кухни плыли аппетитные запахи, ворчали сковородки, и резал слух голос повара.

Увлеченный работой, он тянул длинное попурри, нещадно перевирая слова и мелодию. Казалось, Володя претворяется, а он искренне удивлялся. – Неужели плохо? Вам не нравится, а мне песня жарить и жить помогает.

Василий заглянул в раскрытые двери. Возле входа на пустом ящике сидела баба Ганя. На седых волосах – зеленый платок с красной искоркой. На пояснице – большая шерстяная шаль. Склонив голову, она монотонно чистила «картоплю» и как бы прислушивалась к голосу повара. Володя в белой поварской куртке, синих спортивных шароварах, шлепанцах на босу ногу, мокрый от пота, замер с лопаточкой в руке над раскаленной плитой. Его фигура «что положишь, что поставишь» напряглась, как у спортсмена перед решающим рывком, и он быстрыми, ловкими движениями начал переворачивать тушки рыбы на сковородках.

– Эй, Шаляпин, – окликнул его Василий. Где Велосипед?

– А черт его знает. – Володя не сразу оторвал взгляд от плиты. Между прочим, Ночка, с тебя причитается. Товар ваш принят и оформлен в грузовую яму.

Клоков замер от неожиданности и с радостью бросился к нему.

– Володечка, друг, спасибо. А я, поверишь, как Матильду увидел, все начисто из головы вылетело. Ведь три месяца с ней не «встречались». Весной взял и сразу «расстались». Хорошо на стоянку успел определить.

Василий вспомнил, как с замиранием сердца подошел к машине, рывком дернул чехол, и заискрилась, заиграла красавица-семерка светло-голубыми бликами кузова, серебром никеля, темной глубиной стекол. Полюбовался, проехал до ворот стоянки, а, вернувшись, долго сидел, слушая тихий шелест остывающих агрегатов машины.