Виктор Пелевин - Все повести и эссе

Поскольку и Затворник и Шестипалый ели каждый за двоих, Затворнику пришлось сочинить специальный догмат о непогрешимости, который быстро пресек разные разговоры шепотом.

Но если Шестипалый после пережитого потрясения быстро вошел в норму, то с Затворником начало твориться что-то неладное. Казалось, депрессия Шестипалого перешла к нему, и с каждым часом он становился все замкнутей.

Однажды он сказал Шестипалому:

– Знаешь, если у нас ничего не выйдет, я поеду вместе со всеми в Цех номер один.

Шестипалый открыл было рот, но Затворник остановил его:

– А поскольку у нас наверняка ничего не выйдет, это можно считать решенным.

Шестипалый вдруг понял: то, что он только что собирался сказать, было совершенно лишним. Он не мог переменить чужого решения, а мог только выразить свою привязанность к Затворнику – что бы он ни сказал, смысл был бы именно таким. Раньше он наверняка не удержался бы от ненужной болтовни, но за последнее время что-то в нем изменилось. И в ответ он просто кивнул головой, отошел в сторону и погрузился в размышления. Вскоре он вернулся и сказал:

– Я тоже поеду вместе с тобой.

– Нет, – сказал Затворник, – ты ни в коем случае не должен этого делать. Ты теперь знаешь почти все, что знаю я. И ты обязательно должен остаться жить и найти себе ученика. Может быть, хотя бы он приблизится к умению летать.

– Ты хочешь, чтобы я остался один? – раздраженно спросил Шестипалый. – С этим быдлом?

И он показал на простершуюся на земле при начале беседы пророков паству: одинаковые дрожащие изможденные тела закрывали собой почти все видимое пространство.

– Они не быдло, – сказал Затворник, – они больше походят на детей.

– На умственно отсталых детей, – добавил Шестипалый. – К тому же с массой врожденных пороков.

Затворник с ухмылкой поглядел на его ноги.

– Интересно, а ты помнишь, каким был ты сам до нашей встречи?

Шестипалый задумался и смутился.

– Нет, – наконец сказал он, – не помню. Честное слово, не помню.

– Ладно, – сказал Затворник, – поступай как знаешь.

На этом разговор прекратился.

Дни, оставшиеся до конца, летели быстро. Однажды утром, когда паства только еще продирала глаза, Затворник и Шестипалый заметили, что зеленые ворота, еще вчера казавшиеся такими далекими, нависают над самой Стеной Мира. Они переглянулись, и Затворник сказал:

– Сегодня мы сделаем нашу последнюю попытку. Последнюю потому, что завтра ее уже некому будет делать. Сейчас мы отправимся к Стене Мира, чтобы нам не мешал этот гомон, а оттуда попробуем перенестись на купол кормушки-поилки. Если нам это не удастся, тогда попрощаемся с миром.

– Как это делается? – по привычке спросил Шестипалый.

Затворник с удивлением поглядел на него.

– Откуда я знаю, как это делается, – сказал он.

Всем было сказано, что пророки идут общаться с богами. Скоро Затворник и Шестипалый были уже возле Стены Мира, где уселись, прислонясь к ней спиной.

– Помни, – сказал Затворник, – надо представить себе, что ты уже там, и тогда…

Шестипалый закрыл глаза, сосредоточил все свое внимание на руках и стал думать о резиновом шланге, подходившем к крышке кормушки-поилки. Постепенно он вошел в транс, и у него появилось четкое ощущение, что этот шланг находится совсем рядом с ним – на расстоянии вытянутой руки. Раньше Шестипалый спешил открыть глаза, и всегда оказывалось, что он сидит там же, где сидел. Но сегодня он решил попробовать нечто новое. «Если медленно сводить руки, – подумал он, – так, чтобы шланг оказался между ними, что тогда?» Осторожно, стараясь сохранить достигнутую уверенность, что шланг совсем рядом, он стал сближать руки. И когда они, сойдясь в месте, где перед этим была пустота, коснулись шланга, он не выдержал и изо всех сил завопил:

– Есть! – и открыл глаза.

– Тише, – дурак, – сказал стоящий перед ним Затворник, чью ногу он сжимал. – Смотри.

Шестипалый вскочил на ноги и обернулся. Ворота Цеха номер один были раскрыты, и их створки медленно проплывали по бокам и сверху.

– Вот и приехали, – сказал Затворник. – Пошли назад.

На обратном пути они не сказали ни слова. Лента транспортера двигалась с той же скоростью, с какой шли Затворник и Шестипалый, только в другую сторону, и поэтому всю дорогу вход в Цех номер один был там, где они находились. А когда они дошли до своих почетных мест возле кормушки-поилки, вход накрыл их и поплыл дальше.

Затворник подозвал к себе кого-то из паствы.

– Слушай, – сказал он. – Только спокойно! Иди и скажи остальным, что наступил Страшный Суп. Видишь, как потемнело небо?

– А что теперь делать? – спросил тот с надеждой.

– Всем сесть на землю и сделать вот так, – сказал Затворник и закрыл руками глаза. – И не подглядывать, иначе мы ни за что не ручаемся. И чтоб тихо.

Сперва все-таки поднялся гомон. Но он быстро стих – все уселись на землю и сделали так, как велел Затворник.

– Ну что, – сказал Шестипалый, – давай прощаться с миром?

– Давай, – ответил Затворник, – ты первый.

Шестипалый встал, оглянулся по сторонам, вздохнул и сел на место.

– Все? – спросил Затворник.

Шестипалый кивнул.

– Теперь я, – поднимаясь, сказал Затворник, задрал голову и закричал изо всех сил: – Мир! Прощай!

– Ишь раскудахтался, – сказал громовой голос. – Который? Этот, что квохчет, что ли?

– Не, – ответил другой голос. – Рядом.

Над Стеной Мира возникло два огромных лица. Это были боги.

– Ну и дрянь, – сокрушенно заметило первое лицо. – Чего с ними делать, непонятно. Они же полудохлые все.

Над миром пронеслась огромная рука в белом, заляпанном кровью и прилипшим пухом рукаве и тронула кормушку-поилку.

– Семен, мать твою, ты куда смотришь? У них же кормушка сломана!

– Цела была, – ответил бас. – Я в начале месяца все проверял. Ну что, будем забивать?

– Нет, не будем. Давай включай конвейер, подгоняй другой контейнер, а здесь – чтобы завтра кормушку починил. Как они не передохли только…

– Ладно.

– А насчет этого, у которого шесть пальцев, – тебе обе лапки рубить?

– Давай обе.

– Я одну себе хотел.

Затворник повернулся к внимательно слушающему, но почти ничего не понимающему Шестипалому.

– Слушай, – прошептал он, – кажется, они хотят…

Но в этот момент огромная белая рука снова метнулась по небу и сгребла Шестипалого.

Шестипалый не разобрал, что хотел сказать Затворник. Ладонь обхватила его, оторвала от земли, потом перед ним мелькнула огромная грудь с торчащей из кармана авторучкой, ворот рубахи и, наконец, пара большущих выпуклых глаз, которые уставились на него в упор.

– Ишь крылья-то. Как у орла! – сказал небывалых размеров рот, за которым желтели бугристые зубы.