Сергей Сальников - Память ангелов (сборник)

Я опустил аиста на землю, открыл калитку. Птичка взглянула на меня и вошла во двор. Восторга Даши не было предела, она прыгала рядом и гладила его по спине, потом спросила: «Можно его домой пригласить?»

«А почему нет? Веди, показывай, как ты живёшь».

Аист вошёл в открытую дверь, хозяином погулял по комнатам, внимательно осматривая новую для него обстановку, и совсем не торопился вернуться на улицу. Попытка покормить его не вызвала в нём прилива восторга, то ли предлагаемое угощение не входило в число его любимых блюд, то ли он хотел показать, что зашёл в гости не ради сладкого пирога, а просто в качестве визита вежливости. Вспышка фото камеры его совсем не пугала, и он позволил ребёнку позировать рядом с ним. Потом важно вышел на крыльцо, постоял, спустился по ступенькам вниз, погулял по двору и, вдруг, разбежавшись, тяжело набирая высоту, взлетел и был таков.

А нам осталось смотреть ему вслед и долго успокаивать плачущего ребёнка.

Замелькали очередные дни набиравшей силу осени, зарядили частые дожди, по ночам начинались лёгкие заморозки. Я торопился домой из города, знакомая дорога, петляя между вековыми деревьями, покорно ложилась под колёса легковушку, очередной поворот, а справа, возле автобусной остановки, у «зебры» стоял наш знакомый Аист. Я вдавил педаль тормоза, машина аж присела на передние колёса, выскочил на дорогу и попытался подозвать его к себе, но он только повернул ко мне свою голову, внимательно посмотрел, прошёл по асфальту на другую сторону, спустился по откосу и зашагал по полю в сторону черневшего леса.

Ночью выпал снег и ударили морозы.

2010 г.

Петровичу пришла посылка! Валенки!

Дед целый день гладил глазами и руками бесценный подарок, пока не решился их надеть. Тяжело всунул обмороженные ещё на фронте ноги в катанки, расправил худые, сутулые плечи и прошёлся по своей пустой и холодной комнате. Эх! Увидела бы его Семёновна! Жену дед схоронил два года назад.

Посылка пришла от внука. От единственной ниточки, державшей его в этой жизни. Обеих сыновей Петровича сожрала безжалостная машина Империи.

В окна стучала пурга, проникая через старые, сгнившие рамы. Он неуверенно провёл рукой по едва тёплой батареи отопления, сел на диван, включил телевизор, еще раз погладил валенки и закимарил.

Деду снился он сам – молодой и сильный. Он нёс на руках свою жену, рядом бежали его пацаны, а навстречу шёл взрослый внук. Тот поправлял рукой свои пышные русые волосы и весело смеялись зайчиками счастья его голубые глаза. Ну, точная копия деда! Крупные слёзы потекли из под закрытых век и дед умер.

На экране телевизора шустренький ведущий бойко махал ручонками с дорогим маникюром и уверенно тараторил об очередной победе страны. Но деда это уже не интересовало.

Судьба, наконец, сжалилась над ним – он так и не узнал, что неделю назад в чужих и холодных горах погиб его внук.

А по его стране мела пурга, покрывая саваном замерзающие города и умирающие посёлки.

2009 г.

Председатель колхоза устало поднял взгляд от лежащих на столе бумаг: «Ну, что тебе, эскулап свинячий? Чего случилось?»

Ветеринар шмыгнул красным носом: «Орлик чего-то заболел, надо кал на анализ в город отвезти, околеть может, хороший конь, жаль будет».

«Орлик?» – председатель потёр пальцами висок – «Ладно, бери командировку и дуй с говном, но если опять нажрёшься – выпру с работы и определю в ЛТП! Понял?»

Василий Петрович радостно кивнул в ответ и помчался в бухгалтерию.

Запрощавшись с друзьями ветеринар едва успел на поезд, подал билет проводнику и присел на нижнее боковое место общего вагона. Аккуратно перевязанный бечёвкой пакет из белой бумаги с лошадиным анализом пристроил на багажной полке, а на столике разложил домашнюю снедь. Ехать было целых шесть часов. Весело стучали по рельсам стальные колёса, раскачивался и поскрипывал старый вагон. Мелькали за грязными стёклами лесные пейзажи средней полосы.

Петрович достал маленький гранённый походный стаканчик, налил из пол-литровой бутылочки самогончику и опрокинул его внутрь проспиртованного организма. Закусил малосольным огурчиком и мечтательно поднял глаза вверх. Хорошо-то как! Через час ужин был закончен и Василий мирно засопел, приткнувшись в уголок своего «купе».

«Товарищ! Просыпайся! Приехали!» – пожилой проводник несильно тряс Петровича за плечо. Тот потянулся, передёрнул плечами: «Спасибо, отец. Я уже проснулся».

Он встал, застегнул потёртый пиджачок, надел на голову серую кепку, зевнул и полез на верхнюю полку за пакетом. ОПА! Полка была пуста!

«Обокрали!» – остатки самогона выветрились из головы коровьего доктора. Он пошарил на соседних местах, заглянул под нижнее и хмуро побрёл к выходу.

Яркое, ласковое осеннее солнце гладило небритые щёки ветеринара, внутренние органы требовали влаги, а протрезвевшие мозги искали выхода. Он прошёл по перрону на привокзальную площадь и уткнулся в конец небольшой очереди к пивному ларьку.

«Жигулёвское» из тяжёлой гранённой пол-литровой кружки придало плавности движениям Василия, опорожнив её, он взял другую, бутерброд с рыбкой, не спеша покончил с ними и, весело улыбнувшись, бодро зашагал по улице. План действий уже лежал под серой кепкой в его интеллигентной голове. В киоске купил самую большую газету «Правда» с профилями Ильича на первой странице и зашагал к известной ему конюшне.

Через час он сдал, упакованный в «Правду», анализ Орлика в ветлечебницу. Побродил по городишке, сходил в кино, ещё разок выпил пивка, пообедал жиденьким борщом и обкраденной котлетой в столовой, получил результаты анализа и вечером уже кимарил в знакомом поезде, возвращаясь в родное село.

«Ну, что эскулап свинячий? Что анализ показал?» – председатель, прищурившись, смотрел на вошедшего Петровича.

«Да всё в норме, Степан Александрович! Здоров Орлик!» – ветеринар привычно шмыгнул, ёрзнул налево глазами и потер пунцовый нос.

«Здоров?» – председатель побагровел – «Околел твой Орлик!»

2009 г.

Мы шли по ровному полю, мягкий февральский снег легко прощался с жизнью под нашими сапогами, он лишь шмыгал носом перед кончиной. Лохи шли налево, а настоящие стрелки – направо. Мой удел – направо. У меня хорошая интуиция – я чувствую беду, я знаю, что нельзя поворачивать направо, но стыд или долг, я не знаю… Я иду, куда нельзя.

Стою на своём месте. Оружие в руках. Как я люблю оружие! Его холод! Его силу! Его воронёный блеск! Когда я стреляю, то верю ему, слушаю его совета и вместе мы попадаем в цель.

Какие-то люди в жиденьком лесу, крики и выстрелы. Удар в пах! Я падаю на колени. Я – на коленях! Переворачиваюсь и сажусь. Грязные маты несутся из моей глотки.