Олег Бушуев - Память и надежда. Сборник стихов

Не спится мальчишке семнадцати лет,
Колышется тёмная штора,
А где-то гармошка играет куплет
«У моря, у синего моря…»

И полон романтики воздух ночной,
Свет звёзд словно сходится клином
На море, что хлещет солёной волной
В крутые борта бригантины.

И ветер уносит мелодию прочь,
И звуки в безмолвии гаснут.
Ну, а впереди ещё долгая ночь,
Чтоб думать о жизни прекрасной.

Познавшим и счастье, и горечь, и боль
Он видит себя капитаном,
Он знает, его ожидает Ассоль
Там где-то на острове дальнем.

И снова мелодия эта слышна,
Не спится, видать, гармонисту.
Тревожно и сладко, и вновь тишина
Над тёмным посёлком повисла.

Всё будет, мой мальчик, порой через край.
Не думай про срывы и горе.
Горите же звёзды, гармошка, играй:
«У моря, у синего моря.

Забота моя тесна,
И тесен родительский дом.
В окошке твоём весна,
Пурга за моим окном.

Милый ты мой дуралей,
Тебе в восемнадцать лет
Упрямство своё милей.
Грубишь, отвергая совет.

Я над тобой не власть,
Нам нечего тут делить.
Там, можешь где ты упасть,
Соломы бы подстелить.

Есть ли смысл в стремленье
В жизни быстротечной
Доказать, что бренный
Быть умеет вечным?

Спорить с тем, кто свыше
Ставит пьесу эту,
Кто сюжеты пишет
Для судьбы поэта.

Вечно спорить с роком,
Быть всегда упёртым,
Быть живым упрёком,
Стать упрёком мёртвым.

Время лечит раны,
И смеясь над нами,
Предлагает планы
И скрывает ямы.

О депрессии слышали вы
У людей, что вполне успешны?
Ишь, ему не хватает любви!
Ну, подумаешь, безутешный.

А не хочет хлебнуть нужды
В часе сна или в корке хлеба?
И опасностей, и вражды,
И за грех наказанья с неба?

Есть возможность и есть, и пить
То, что хочется и дос ыта.
Есть и деньги, чтобы купить
Всё, что нужно для целей быта.

И работы невпроворот…
Только в сердце тоска занозой,
И бессмысленных дней черёд,
Горечь, что не уходит в слёзы.

А причина? Она одна —
Знать, что ты никому не нужен.
Многим эта судьба дана.
И её не бывает хуже.

И счастливцу, кто за стеной
Выясняет свои отношенья
С недовольной своей женой,
Позавидовать – наслажденье.

Теперь я знаю, как писать стихи,
Чтоб, их читая, не было вам скучно:
Набрать со свалки всяческой трухи,
И каждой дряни имя дать мне нужно.

Вот это-двор, модель моей страны,
Как вся страна нечист и неухожен.
Участки кое-как разделены
Штакетником, на челюсти похожим.

Машин поток как волны в берег бьёт
В окно с шипеньем, гулом и раскатом,
А вечером забыться не даёт
Ручей прохожих с визгами и матом.

Но это всё – как тиканье часов,
Становится с привычкой незаметным.
Так воздух нам не виден, невесом,
Что давит нас своим огромным весом.

А если б не имели мы запас
Внутри себя упрямства и давленья
Вся эта мразь давно смела бы нас
И превратила в призраки и тени.

И вопреки, назло, наперекор
На этом, ставшем незаметным, фоне
Мы арф Эола слышим перебор
И звуки симфонических гармоний.

И тихим стуком дальних поездов
Баюкает нас ночь, и запах свалки
Становится привычным, словно вздох
Вдовы, идущей вслед за катафалком.

За строчку чужую схватившись случайно,
Как за соломинку в омуте дня,
К высотам поэзии необычайной
Из пут суеты снова вырвался я.

Себя выражаю не для эпатажа,
Не с целью нытья, чтоб на жалость нажать,
И не для фрондёрства и вызова даже,
А чтобы за что-то себя уважать.

Поэта представить нельзя в коллективе,
Да и конформист из него никаков.
Да, он – отщепенец, отшельник строптивый,
Срыватель покровов, взрыватель оков.

Вы видеть его патриотом хотели б,
Того, кто отчизной весь мир наш считал?
Работники служащей власти артели,
Признайтесь, не ровня он вам, не чета.

Пусть ТВ каналы, сливают в сознанье
Как в канализацию реки го..на,
Взахлёб ненавидя всех тех, кто не с вами,
Упиться давая нам злобою дня.

Как это ужасно, и слушать противно,
Как своры заходятся лаем своим.
Спокойны, уверены, непобедимы —
На истинах наших мы крепко стоим.

Да, я не приемлю фашизм оголтелый,
Что антифашизмом как маской прикрыт,
Вождей не приемлю, бандитов на деле,
И всей этой подлой с народом игры.

Притворная радость свезённых на митинг,
Притворный восторг окурённой толпы
Претят мне, и что вы мне ни говорите,
Участники их – то ль слепы, то ль глупы.

Играют в массовке с судьбою своею,
За плату подёнщика честь продают,
И видеть всё это, за правду болея.
Ужасная пытка, немыслимый труд.

Душа у поэта настроена строго
На правду как будто бы на метроном,
Не врите, не льстите вождю, бандерлоги,
Лежит сатанинская метка на нём.

И закономерность давно уж известна,
На шкуре проверена нашей она.
Что там, где свобода, там жизнь словно песня,
А там где вожди, там тюрьма и война.

Кажется, последний выпал снег
Словно некий знак, что послан свыше,
На сырые шиферные крыши
И растаял. Значит, быть весне.

И средь серых красок и теней
Вдруг открылась голубая заводь,
Облакам где есть возможность плавать
Белым как снега прошедших дней.

Знак весны прихода видим мы
В том, как ото льдов свободна Волга.
До зелёных листьев уж не долго.
Вот и словно не было зимы.

Всё опять зазеленело,
После зимних льдов и бурь,
Птичьим пеньем зазвенела
В ветвях чистая лазурь.

Шум гудящих улиц слышен
За распахнутым окном.
И поджечь стремится свыше
Солнце всё своим огнём.

И асфальт жарою пышит,
И наполненный канал
Миллионом ярких вспышек
Как огнём заполыхал.

Люди яркие одежды
Из шкафов достали вновь.
И воскресли все надежды
На удачу и любовь.