Алексей Морозов - Жизнь и любовь калеки-офицера

Они – исполнили приказ!

Кто первый был, а кто последний?

Не разобраться нам сейчас.

Дрожит огонь во тьме кромешной

То души бродят среди нас.

Мы шли по джунглям, шире шаг!

Нас впереди ждала измена,

Которую кровавый враг

Готовил избежавшим плена.

Вот впереди мелькнул просвет

И хижины из тростника рядáми

Нас ждали здесь солдаты группы Z (зэт),

Чтобы повесить вверх ногами.

Мы вышли к ним, скрипел песок,

И грифы чёрные кружили,

Когда, упёршись нам в висок,

Винтовки их заговорили.

Что пуля-дура, – знали мы,

Все были тёртые ребята,

Однако по закону той войны

Нельзя повесить до заката.

Все ждали смерти матерясь,

Слова молитвы мы не знали,

Как вышел вдруг один из нас

И стал сотрудничать с врагами.

Чернел закат, как и хотел,

Нас пощадили,

посовещавшись с Чёрными богами.

Ну а предатель? Он висел

На баобабе вверх ногами.

Ночь прошла. Скоро день. Голубеет рассвет.

А Меконг жёлтой дымкой клубится,

И сквозь лживую накипь минувших побед

Видно, где пролегает граница.

Пролетает она меж разорванных тел

Среди хрипов, смертельных агоний

По глазницам пустынным убийственных дел,

По скелетам в венках из бегоний.

По умершей любви пролегает моей,

По народам, по тьме преступлений,

По рычанью овчарок концлагерей,

По разбитой судьбе поколений.

Пролегает она меж крестом и звездой,

Разделяет два бурных потока,

Где менора [3] Менора – семисвечник из целого куска золота, символ иудаизма, так же как крест – символ христианства, полумесяц – символ ислама, пятиконечная звезда – сначала символ масонов, затем символ коммунизма. стоит во мгле золотой,

Рядом с ней – полумесяц Востока.

Невозможно понять, где добро, а где зло,

Сам Христос был распят средь Голгофы.

Однако есть сильное чувство одно, —

Месть поможет решить все вопросы.

Знаю я, кто виновен в смертях молодых,

Все они на парадах стояли.

Знаю я, кто приказывал в мирные дни,

Чтоб солдаты опять убивали.

Я точно освéдомлен, как их зовут…

Их могилы гранитом покрыты.

Как жили они, так теперь не живут,

Словно боги, в чертогах закрытых.

Но спутал создатель все планы мои.

Кому же теперь мне счетá предъявлять?

Как вдруг я услышал голос Земли:

«Есть мертвецы, которых надо убивать!»

Было или не было, —

Когда земля горит.

Было или не было, —

Когда душа болит.

Было или не было, —

Когда в чужой стране,

Было или не было, —

Я вспомнил о тебе.

Было или не было, —

Никто не разберёт

Было или не было, —

Случись наоборот.

Было или не было, —

Когда в грязи болот,

Было или не было, —

Сердце разорвет.

Было или не было, —

Ты прости слепца,

Потому что не было

У тебя отца.

Мы по колено в чёрной жиже.

Ракета наша набекрень.

А облачность всё ниже, ниже,

Не будет неожиданных потерь.

Солдаты спят вповалку под ракетой,

А офицеры пьют крепчайший луамой, [4] Рисовая водка.

Хоть миг без смерти

на истерзанной планете,

Ну а потом согласны мы в последний бой.

Начпрод принёс два ящика тушёнки,

Как обманул штабную сволочь рассказал,

Он задержал на месяц список мёртвых,

И мы теперь за них справляем бал.

Наводчик нам поведал байку,

Как между мин прополз, чудак,

И как уговорил вьетнамку

Ему отдаться за пятак.

Писал связистик, вот забота,

Что змей не видел он нигде.

Прости сыночка – идиота.

Что погибает он в п…е.

Наш капитан, весь облевавшись,

Хотел ракету разломать,

Ну а потом он, оклемавшись,

Кричал: «Убью! Ядрена мать!»

Сегодня тихо, как в могиле,

Не прилетит кровавый враг,

А замполит наш – тот в сортире

Строчит доносы – вот мудак!

Не прилетит фантом-гробокопатель

И не сожжет напалмом маленьких людей.

О будь благословен наш Создатель, —

Сегодня начался сезон дождей!

Он остался один. Он рискнул – и живой.

Трескотня автоматов пропала,

И тогда он увидел во мгле голубой

Лик Создателя Мира начала.

Передёрнул затвор, не поверив себе,

Неужели еще одна битва?

Как услышал вдруг голос:

«Не нужен ты мне.

И душа твоя мною забыта».

Упав на колени, он стал умолять:

«О прости!» – не жалея макушки,

Осторожность ушла, он попятился вспять

И взорвался на мине-ловушке.

В этом мире гнилом, где врагов батальоны,

Положу я на стол свой последний патрон.

Этот друг не изменит, не продаст никогда,

А войдёт он в висок и закроет глаза.

Крики, ругань, угрозы, злобой пышат сердцá,

Уродятся же люди с душой подлеца.

Что-то много их ныне появилось на свет,

Видно Бог с Сатаной заказали фуршет.

Россия стоит как открытый ларец,

Берут сколько хошь и несут во дворец.

А поэт одинокий, прокляв землю свою,

Стал воплем народа, словно вой на ветру.

Попались они б мне в другой стороне.

Когда мои братья горели в огне,

Ни один не ушёл бы, клянусь головой,

Их живьём закидали бы в ямах землёй.

Но устал я бороться со сворой волков,

Забывших, как видно, заветы отцов.

И в тёмную ночь, как подует муссон,

Положу я на стол свой последний патрон.

Зачем ты любила меня, дорогая?

Зачем отдавалась мне в страстном бреду?

Наверно, не знала, что есть и другая,

Что ждёт меня скоро в чёрном аду.

Соперницы, рвёте поэта на части.

Одна вознамерилась тело отнять,

Вторая хитрей оказалась отчасти, —

Она захотела всю душу забрать.

Одна прибегает тайком, воровато,

При солнечном свете ложится в постель.

Другая вспорхнёт, обнажась нагловато,

И ночь превращается в сладостный день.

Зачем ты мне ласки свои расточала?

Зачем говорила: «Единственный мой»?

Ведь завтра придёт на порог та, другая,

И душу мою уведёт за собой.

Но гения мысль зажигает лампадку

Среди полуграций, в полусвету

Попал я в железную, мёртвую хватку,

Меж Матерью Божьей и Ведьмой живу!

Когда умрёт всё наше поколенье,

Мы не оставим ничего другим,

Ни грамма не подарим наслажденья

И растворимся, как пожаров дым.

Всё заберём с собой, и на том свете

В могилах братских мы устроим пир, —

Допьём всю водку

и долюбим наших женщин,

И побренчав костями плюнем в этот мир.

В виденьях ночных мы будем к вам являться,

Чтоб вы орали жутко в чёрный час ночной,

И будем всем чертями представляться,

Чтобы разрушить сытный ваш покой.

Вы по генетике – отбросы,