Александр Петров - Идущий в Иерусалим (сборник)

Вадим же, как приезжал, сразу направлялся к отцу Паисию. Здесь, в монашеской келье, он находил насыщение своей жажде. Первое, что он пытался выяснить, – что такое смерть.

– Не могу я смириться с ней, – объяснял он священнику. – Когда я представляю себе разлагающегося в земле человека, меня тошнит! Мне страшно оттого, что мои кровные родители гниют там – в грязной яме! Мне страшно оттого, что и я сам буду там гнить. Вся моя душа стонет, когда я вижу подземный пир жирных червей, с громким чавканьем пожирающих вчера еще живого человека. Понимаете, это неправильно! Я никогда не смогу это принять. И никогда не смогу согласиться со смертью.

– И правильно сделаешь, – ответил отец Паисий. – Потому что смерть – это не нормально.

– А что нормально?

– Вечность. Бессмертие. Блаженство.

– Извините, батюшка, но это звучит как-то… слишком фантастически. Мы-то с вами познакомились на кладбище. А там смерть реальна, как те кресты, что стоят на могилах.

– И бессмертие души реально. Может быть, не так явно и ощутимо на первый взгляд, но вполне реально.

– Хорошо, но как это ощутить? Как это понять? Прикоснуться?..

– Нужно вернуться к духовной жизни, тогда и поймешь.

– А я что же, по-вашему, не живу духовно? – запальчиво произнес юноша.

– И по-моему, и объективно – нет, – спокойно ответил священник.

– Но я же читаю, хожу в театры, дружу, люблю, чувствую наконец…

– Это всё – жизнь души и тела. Это сойдет в могилу и сгниет. Таким образом живут и собачки с коровками. Может быть, не так изощренно, как люди, но по сути – так же.

– Но я молюсь, – снова заводился Вадим. – Я вычитываю правила. Я посещаю церкви, ставлю свечи.

– И колдуны ходят в церковь. И «подзаряжаются» у икон, растопырив когти. А вот попробуй предложить им причаститься – сбегут сразу.

– Но ведь главное, чтобы Бог в душе был!

– Ты скажи еще, что главное, чтобы еда в желудке была. И в гастроном не ходи. И не ешь ее. Смешно? Откуда еде в желудке взяться, если не купить в магазине и не съесть за обедом?

– Но я верю в Бога!

– И бесы веруют… И даже трепещут перед Богом. Только они не живут, они в погибели. А духом способен жить только человек, и только в таинствах Церкви. Именно во время соучастия человека в таинствах Дух Святой сходит в сердце и оживляет для вечности.

– Не знаю почему, но мне нужно это попробовать.

– Ты просыпаешься, сынок. Пытаешься встать и ожить. Если ты хочешь, я с радостью тебе помогу.

– Хочу, отец Паисий!

Весь день перед своим первым Причастием Вадим провел у батюшки. Отец Паисий обстоятельно пояснял Таинство Литургии. Объяснил мистику Причастия Святых Тайн. Особенно серьезно остановился на исповеди. Вряд ли когда-нибудь у батюшки был столь благодарный слушатель. Как иссохшая губка впитывает воду – так Вадим внимал каждому слову священника. Потом отец Паисий готовился к службе, вычитывая правило. А Вадим выписывал на тетрадный лист свои грехи. Ему казалось, что перед ним день за днем проходит вся его жизнь – с младенческих лет до нынешнего дня. Забытые грехи всплывали в памяти и больно скребли по сердцу, пока Вадим их не пригвождал пером к бумаге.

Во время службы отец Паисий преобразился. Из старшего друга, из добряка и умницы, но все-таки человека, он превратился в священнослужителя. Каждое слово и жест, каждый шаг несли сверхчеловеческое достоинство и весомость. Его взгляд опалял невидимым огнем. Каждое слово прожигало разум до дна и впечатывалось в самую глубину сознания, совершая там невидимый переворот. «О, служащий иеромонах – это сила», – подумал Вадим со страхом подходя к аналою, комкая потными пальцами исписанный лист бумаги.

После исповеди отец Паисий спросил Вадима:

– Готов ли ты потрудиться?

– Готов, батюшка.

– Господь простил тебе грехи. Но для их искоренения нужно еще поработать.

– Да! Да, я готов, – с излишней пылкостью ответил он.

– Тогда в течение месяца, – скучным тоном произнес священник, – будешь…

Батюшка назначил ему епитимию из поклонов и усиленной молитвы.

– Батюшка, а вы меня не очень пожалели? Мне кажется, этого мало – за гору моих преступлений.

– Начнешь отрабатывать, узнаешь, что такое «мало». Тысячу самовольных поклонов легче сделать, чем сорок по послушанию.

Запомнилось навсегда это необычное ощущение легкости и чистоты в душе! Вадим вышел из церкви… счастливым. Будто огромный мешок зловонной тяжести гнул к земле, вдавливал в землю и под землю – и вот обузы нет! Только пару часов назад он был бесправным рабом – и вот кандалы с грохотом рассыпались, и он впервые разогнулся и познал свободу. Свободу от греха. От прикованности к смерти, обреченности вечной погибели. Головокружительная, легкая, наполненная солнечным ветром свобода встретила его.

Вместе с ним ликовала погода: небо залило ярким солнечным светом поля и леса, теплый ветерок ласкал кожу, радуги – там и тут вспыхивали и плясали… Впрочем, может быть, это нежданные легкие слезы преломляли солнечный свет и дробили его на множество лучей: зеленых, синих, оранжевых…

Вместе с ним ликовала природа: птицы на разные голоса свистели, цвиркали и трещали; распаханная земля томно дышала хлебным паром; травы и цветы в бриллиантах росинок сверкали разноцветными переливами; радостно мычали коровы и блеяли овцы, мяукали кошки, заливисто лаяли собаки, квокали куры и пьяно орали на всю округу ошалелые петухи.

До глубокой ночи после Причастия Вадим читал Евангелие, Деяния апостолов, жития святых этого дня. Снова и снова вычитывал благодарственные молитвы. И если раньше для этого требовалось понуждение, то сейчас он ненасытно пил сладкий, освящающий нектар святоотеческих истин, испытывая умиление.

Вспомнились слова святого отшельника, написанные им в день Причастия. Старец сидел в своей убогой нищей келье, как в дивном райском саду. Он с удивлением разглядывал свои старческие грудь, руки, ноги, трогал лицо и лоб – и духовными очами видел, как невещественный огонь пронизывал его угасающее тело. Умирало тело, как семя в земле, политое живой водой, но прорастал дух его мощным деревом – в жизнь вечную.

Вадим также разглядывал в зеркало свое сияющее лицо, глаза, руки… Нет, он не видел огня, но это-то и удивляло: ведь он явственно чувствовал, как от сердца по всему телу растекалось тихое тепло, излучаясь куда-то дальше, в необозримую даль…

«Есть Оно! Есть Царство Небесное! Есть!..» – ликовал он.

Следующие дни освещались не только солнцем. Всё пронизывал свет, исходящий из Чаши, из которой, почерпнутая ложечкой, была ему излита на язык телесная ипостась Агнца, закланного за грехи всего мира. И продолжал светить и невидимо прорастать в теле и душе Христос, непостижимо существующий в каждой капельке Причастных Даров. Вадим пытался размышлять об этом, но понимал, что это бесполезно. Здесь разум человеческий беспомощен. Это постигается верой. Это постигается благодатным светом, живущим в тебе.