Анатолий Андреев - Мы все горим синим пламенем

– Терроризм не пройдет. Но есть вещи похуже терроризма, – между тем дерзко заявил Алексей Юрьевич и принял вызывающую позу.

– Интересная версия. Вы что, газет не читаете? Вы что, не в курсе, что нет ничего на свете хуже терроризма – нет и быть не может? Терроризм – бич нашего времени. Пора бы усвоить. Вопиющая политическая некорректность, какое-то политическое косоглазие. Вы просто выгораживаете терроризм. На что вы намекаете?

– А я и не намекаю. Я называю вещи своими именами. Самая термоядерная смесь на свете – это глупость, смешанная с ревностью. А начало всему – любовь.

– Очень интересно. Так кто поджег дом, всезнающий господин Оранж? Я правильно воспроизвел вашу незабываемую фамилию?

– Правильно. Видите ли, Леонид Сергеевич, фактическая база – самое слабое место моей стопроцентной версии. Собственно, я располагаю только одним фактом. Но железным.

– Мои уши на гвозде внимания, как говорят в таких случаях искушенные индейцы, еще оставшиеся в резервации. Кое-где.

– Индейцы, кстати, последнее время заметно прибавили в численности. Краснокожие больше не вымирают. Но вернемся к моему факту. Это очень интимный факт.

– За кого вы меня принимаете? Я – могила, железобетон на арматурной основе.

– «Гвозди бы делать из этих людей…» Типун вам на язык, дорогой Леонид Сергеевич, сказочного здоровья и долгих лет жизни. Продолжайте радовать нас своими удивительно добрыми детективами…

– Какая чекистская осведомленность. Просто неприличная и, я бы сказал, подозрительная для заурядного обывателя. Спасибо на добром слове. Я вижу, вы мне не доверяете. И напрасно. Я ведь никому ни словечком не обмолвился о том, что видел собственными глазами. Нечто интимное и непосредственно касающееся вас.

Очевидно, Горяев решил перехватить инициативу и перейти в наступление.

– И что же вы видели? – выстроил первый рубеж обороны Оранж.

– Это было месяц назад. Стояла лунная ночь. И вы, мсье, на лестничной площадке нежно и продолжительно тискали соседку с седьмого этажа, из двухкомнатной.

– Тоньку? – уточнил Алексей Юрьевич.

– Возможно. У нее муж такой, знаете, боксер. Или штангист. Отменно управляет мерседесом.

– Как вы думаете, ее муж сгорел?

– Откуда мне знать… Думаю, нет. Уверен, что нет. С такими кулаками и в огне не горят, и воде не тонут…

– Да… Сколько вообще жертв? Я имею в виду не таких, как мы, а тех, кто попросту погиб.

Оранж вроде бы сменил тему, но в его голосе определенно прибавилось доверительности.

– Говорят, не менее сотни. Многие находятся в тяжелом состоянии… – Горяев явно решил зацепиться за доверительность.

– Да, повезло нам с вами.

– Исключительно повезло… Подумаешь, ребро помято.

Алексей Юрьевич посмотрел на Леонида Сергеевича и улыбнулся. Потом произнес как старый добрый знакомый:

– Итак, я тискал Тоньку, вы наблюдали и завидовали, но при этом ни словечком не обмолвились ее мужу… Я правильно понимаю ваш шантаж? Взамен вы требуете, чтобы я выдал вам свой секрет.

– Почти все правильно, только «тискал» слишком мягко сказано.

– Гм-гм… Воспоминания! Как острый нож оне!

– Секрет! Гоните свой секрет. Обожаю секреты.

У соседей по палате явно складывались отношения. Оранж выдержал паузу и сенсационно заметил:

– Проблема в том, что я тискал, как вы изволили выразиться, не только Тоньку.

– Да вы ловелас, господин безработный! – подыграл ему Горяев.

– У меня была масса свободного времени. Детективы я презираю. Надо же было чем-нибудь заняться. И потом, я ужасно обаятельный, в меру остроумный, не в меру сексуальный…

– И не в меру самонадеянный.

– Да, исключительно самоуверенный, что так нравится хищному слабому полу.

– Кого вы тискали, и какая тут связь с пожаром? Не отвлекайтесь, подробности будете излагать следователю.

Горяев явно с удовольствием вел диалог, Оранж был тоже в ударе. Он легко двигался по рингу, делал жалящие уколы и ловко уходил от контрвыпадов.

– Огромный типун вам на язык. Просто гигантских размеров типун. Последней моей героиней была Катерина с четырнадцатого этажа. Буквально луч света! Я ей почти не изменял. Тонька не в счет, – провокационно завершил реплику Алексей Юрьевич.

– Почему? – искренне изумился Горяев.

– Два раза в неделю – вы считаете это серьезно?

– Об этом вы спросите у ее мужа.

– Может, он все-таки сгорел?

– Не отвлекайтесь. Мы с вами ищем поджигателя. Обгорелые трупы нас не интересуют.

Горяеву, судя по всему, досталась роль нелегкомысленного клоуна.

– На Катьку запал один придурок с тринадцатого этажа. Влюбился без памяти. Отец двоих детей! Семьянин! Где только совесть у людей…

– Не отвлекайтесь! – Леонид Сергеевич был сама строгость.

– Однажды темной луной ночью, когда я едва успел нежно, да, очень нежно попрощаться со своей возлюбленной, ко мне в комнату ворвался этот женатый тип, отец двоих детей, семьянин…

– Ну?

– Ворвался ко мне в комнату, где царил интимный беспорядок, этот бесстыдный самец и клятвенно пообещал спалить мой диван.

Оранж самоуверенно ждал реакции собеседника. Горяев кисло скривился:

– И это все ваши факты?

– Дорогой вы мой! Ваша наивность меня просто поражает. Восемьдесят процентов всех бытовых пожаров начинаются с возгорания диванов. Любой ребенок об этом осведомлен. И потом, этот псих поклялся здоровьем своей жены. По-моему это серьезно.

– Идите вы с вашим фактом знаете куда?

– Издеваетесь? Мне некуда больше идти, Леонид Сергеевич. Мой дом сгорел. Дивана больше нет.

Соседи по палате все с большим любопытством присматривались друг к другу. И все больше и больше проникались доверием и симпатией.

– Кстати о диванах… – Горяев весьма артистично выдержал паузу. – Если восемьдесят процентов всех пожаров начинаются с возгорания диванов, то пожар в нашем доме мог начаться не только с вашей подбитой дерматином развалюхи.

– Одну секундочку! У меня был прочный, удобный двухместный диван отечественного производства. Это вам не Италия какая-нибудь на колесиках, где партнерше ноги толком задрать невозможно! – Оранж не на шутку обиделся за свой диван.

– Да погодите вы со своей Италией. Сейчас вопрос не в том.

– А-а! Ваш диванчик тоже торжественно обещали спалить? – Алексей Юрьевич почти торжествовал.

– Если бы моя милая необъятная тахта полыхнула, мы бы сейчас с вами не беседовали здесь так игриво. В лучшем случае мы бы сейчас пребывали в раю.

– Я предпочитаю больницу и сломанную лодыжку. Чур меня, – открестился от рая Оранж. Леонид Сергеевич был солидарен с ним:

– А я, так и быть, готов примириться с моим подбитым ребром. Речь не о моей полутораспальной итальянской красавице. В вашей ахинее есть крупица здравого смысла. Я знавал по крайней мере еще пару диванов в нашем замечательном доме, на которые нашлось бы с полдюжины поджигателей.