Андрей Калинин - I (роман)

Через пару лет, наткнувшись на журнальную статью про китайского художника Ай Вэйвэя, который сделал инсталляцию, просто рассыпав на полу огромного зала галереи сто тысяч керамических семечек, изготовленных вручную, и привёз на ту же выставку тысячу своих соотечественников, которые ходили везде, вызывая недоумение окружающих, что, собственно, было перфомансом, я понял, что вот он – мой любимый деятель современного искусства. Всматриваясь в фотографии семян подсолнечника, ровным десятисантиметровым слоем накрывших несколько десятков квадратных метров пола выставочного зала, я ловил те же бессознательные космические флюиды, что и тогда, посреди людского моря.

Примерно то же самое я чувствую, объезжая на скорости многочисленных участников вело-роллерного движения или пешеходов. Это мне нравится куда больше, чем катание в пустынных местах. А вот время для кайфа от безлюдья на острове Татышев – это ночь. Прошлым летом я попытался воплотить свою давнюю мечту -что-то вроде клуба страшных историй. Любовь к ночным посиделкам у костра за травлей пугающих баек – это у меня ещё со школьно-студенческих времён. Осуществить задуманное до конца так и не вышло, посидели мы всего пару раз, своей стандартной компанией, без привлечения незнакомцев, что по плану задумывалось. Но удовольствие, тем не менее, получили. Есть тут одно местечко на берегу Енисея. Там уютно, всегда хватает дров, хотя жечь костры тут и запрещено, зловеще скрипят работающие всю ночь неподалеку баржи, а городские огни на противоположном берегу не дают мистическим мыслям нагнать панику на особо впечатлительных. Ведь смысл на самом деле не в страхе, а в общении, пусть и сдобренном адреналином.

Один раз, после посиделок здесь, мы с друзьями заблудились. Это был не запланированный заворот сюда, а спонтанный, после игры во фрисби, ещё до клуба страшных историй. Посидев часов до двух у костра, мы двинулись домой. Нас было трое, в роли Сусанина выступил я. Объявив, что чётко знаю нужное направление и твёрдо уверенный в том, что выведу своих спутников к пешеходному мосту, ведущему прямо в центр города, я и слушать не собирался их неуверенные заявления о том, что, возможно, мы движемся не туда. Я помнил примерное сплетение гравийных дорог и тропинок, и даже когда время, проведённое в пути, заставило усомниться в собственной правоте, мое мужское эго не позволило сознаться в надвигающемся провале. Шли мы уже минут пятнадцать, хотя по внутренним часам двух третей этого срока было вполне достаточно, чтобы выбраться на асфальт и зашагать к таким желанным в тот момент светлым городским улицам. Но время тикало, а мы всё шли и шли. А ещё, знаете, иногда бывают такие моменты в жизни, когда типичная атмосфера мистического триллера вдруг опускается в окружающую реальность. Мы двигались по узкой колее дикой песочно-земляной дороги, с единственным источником света – тлеющей на конце палкой, вынутой из костра. На растущие вокруг деревья – невысокие, облезлые и кривые – опустился зловещий туман. Он стелился по земле, не давая нам даже попытки разглядеть возможное направление движения, хотя это и так было бессмысленно в кромешной ночной темноте.

Постепенно мы начали нервничать. Мозг принялся подкидывать сюжеты о временных тоннелях и прочих вещах из дешёвых мистических журналов. Шутки шутками, но скоро в это можно было вполне начать верить. Ведь остров не такой уж большой, чтобы в течение двадцати пяти минут, которые мы уже точно были в пути, не наткнуться на асфальтовую дорожку, кромку Енисея, если уж совсем неверным путём мы шли, или хотя бы мерцающий вдалеке фонарь, за который можно было бы уцепиться взглядом, как за путеводную звезду. Но ничего из этого вокруг не было. Через несколько минут мы вышли к небольшому оврагу. Я внутренне чертыхался, потому что в этом месте, чёрт возьми, не был ни разу в жизни и даже не могу представить, где оно может находиться! А ведь остров я, в принципе, знаю. И вовсе он, а вернее, та его часть, где мы находимся, не огромная, чтобы преподносить такие явные сюрпризы. Разгоняя тишину нервными шуточками, мы начали спускаться в овраг. Лесная чаща, кстати, к тому моменту миновала, уступив место одиночным своим представителям, всё так же окутанным туманом. И сейчас, по идее, если за оврагом нам не откроется вид прямого пустого пространства, готового дать ответ на вопрос о нашем местонахождении, это будет уже совсем печально. В достигшей точки кипения надежде мы вышли из оврага и увидели. огни торгового центра. Огромная оранжевая надпись «Июнь», окруженная ярким светом фонарей, сверкала на том берегу города Красноярска, который именуется левым. Мы разразились смехом. Все это время мы шли в направлении, противоположном тому, на которое я рассчитывал! Мы уперлись чёрте куда, очень далеко на самом деле. Я понять не мог, каким образом тут оказались. Как мы зарулили в прямо противоположный конец острова!

Через поле мы вышли на асфальтовую дорожку. Пилить до пешеходного мостика теперь было совсем прилично, те же минут двадцать пять, что блуждали во тьме. Долго мне потом припоминали эту историю. Я же позиций не сдавал, ссылаясь на пространственно-временной тоннель.

Помимо пешеходного мостика, на остров ведёт один из автомобильных мостов через Енисей, поэтому сюда удобно доехать на автобусе. Я выхожу на остановке и вижу привычную взору картину: пункты проката велосипедов, снующие туда-сюда, кто пешком, кто на роликах или велике люди. Нахожу глазами своего друга Дениса. Он в чёрных джинсах, кедах, каком-то винтажном сером пиджаке и с недельной щетиной. Подхожу и говорю, что он вылитый бомж-миллионер Киану Ривз. Не хватает только скамейки, кофе и папарацци.

Мы ждём Машу и Рому. Мои друзья – как герои книг тех писателей, что любят выпить, обладают ярким чувством юмора и после смерти останавливаются на той ступеньке признания и славы, которая мостится где-то между званиями «непризнанный гений» и «великий писатель современности». Сэлинджер, Воннегут, Коупленд, Довлатов. Их персонажей любишь, их чувствуешь и сопереживаешь, но понимаешь, что это удел небольшого круга. Потому что нынешнее время – это гонка за успехом. А успех не признает любви к милым неудачникам. Хотя всегда есть исключения, к счастью.

Я очень люблю своих друзей. Маша является в зелёных джинсах и с рюкзаком. Она очень красивая и милая до невозможного. Моя бывшая девушка, с которой я сохранил дружбу, потому что мы не могли её не сохранить. Она, пожалуй, мой самый дорогой человек, любовь к которому из страсти перетекла в ту самую абсолютную, безэгоистичную, просто как к человеку, которую некоторые люди и называют настоящей. Так что теперь мы друзья.