Ольга Гусева - Шурочка: Родовое проклятие

Когда они вернулись, уже забрезжил рассвет.

– Смотри! – воскликнула Шурочка.

Безумная женщина испуганно выглядывала из-за вязанки дров. Она смотрела на них блуждающим взглядом, а потом вдруг прокричала:

– Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку!

Настя увела ее в дом и уложила в постель. Мария Терентьевна все время плакала, а Шурочка медленно поплелась домой, перебирая в голове весь ужас пережитой ночи.

Целый день Настя просидела на крыльце, погруженная в свои мысли. Какой-то мужчина прошел медленными шагами с опущенной головой совсем возле дома. Она внезапно подняла глаза и вздрогнула, узнав в нем своего отца. У нее вырвалось невольное восклицание:

– Папа!

Но на улице было пусто. Никого не было вокруг. Тут на крыльцо вышла Мария Терентьевна и тихо произнесла:

– Настенька, Лизонька наша умерла.

Настя закрыла лицо ладонями, и под ними по ее щекам безудержно потекли горячие слезы.

Глаза Насти затуманились, когда она смотрела на невысокий холм, под которым лежала ее мать. Люди потихоньку расходились с кладбища по домам, а Настя стояла, как вкопанная, и смотрела на землю, которая навсегда сокрыла в себе тело самого родного для нее человека. Уже все разошлись, а она все стояла и стояла на могиле своей матери, боясь шелохнуться.

– Мама, мамочка, – с трудом выговорила она, несмотря на стоявший в горле ком, и слезы навернулись у нее на глазах при звуках этого слова.

Она попробовала двинуться с места, но от каждого движения ломило все тело. Несмотря на пронзительную боль, она медленно поплелась к дому. Казалось, дороге не будет конца. В ее глазах стоял сплошной туман. Постепенно туманные очертания начали вырисовываться яснее, показались стены родного дома. Подойдя ближе, она увидела Марию Терентьевну, сидящую на ступеньках крыльца. Она сидела неподвижно и безмолвно. Вдруг крик отчаяния сорвался с ее губ и внезапно замер. Настя подошла ближе. Дом был темен, и было в нем все как-то не так, как прежде. От него веяло жуткой мертвой тишиной. Мария Терентьевна оцепенело поглядела на свою внучку. Настя протянула руку и положила ей на плечо.

– Настенька, одна ты у меня осталась, – проговорила она как бы через силу и умолкла.

«Боже мой! Бабушка, точно внезапно постарела на десять лет», – пронеслось у Насти в голове.

Плечи Марии Терентьевны еще больше ссутулились, в лице не было и следа былой жизненной силы, а в глазах, смотревших сейчас на нее, было отупело-испуганное выражение. Перед ней сидела дряхлая старушка. Страх за нее сжал ее сердце. Скрип открывающейся калитки заставил ее очнуться и начать действовать. Жизнь брала свое – надо было уложить бабушку в постель и сделать массу всяких необходимых вещей. В человеке, который открыл калитку, Настя узнала Михаила. Как только случилась эта беда, он ни на шаг не отходил от нее.

– Настя, нужна помощь? Ты только скажи, я все для тебя сделаю, – произнес он приглушенным голосом.

– Миша, бабушка не может идти, ее надо отнести в дом.

Послышался шум шагов, и в калитке появилась фигура Семена.

– Настя, я пришел помогать тебе, если нужно, – сказал он.

– Уже не нужно, – отозвался Михаил, – я сам ей помогу.

– Тоже мне, помощник нашелся, – огрызнулся Семен.

– Перестаньте сейчас же! – крикнула Настя, – Мне вовсе теперь не до вас и тем более не до ваших ссор! Лучше возьмите бабушку, да занесите осторожно в дом, разве не видите, в каком она состоянии?

Решительный голос Насти сразу отрезвил их. Михаил подхватил Марию Терентьевну своими сильными руками, и она, как ребенок, опустила голову ему на плечо. Семен следом за ним поднялся по ступенькам крыльца, и они скрылись в глубине темного дома. Настя осталась одна, и страшная мысль заполняла ее сознание. Во рту и в горле у нее пересохло, что она едва могла дышать. Она до боли сжала руки и вошла в дом. Непреодолимая сила влекла ее в маленькую комнату, где жила ее мама. И ей казалось, что вот сейчас она переступит порог этой комнаты, и Елизавета, как всегда, будет сидеть там на своей кровати, она поднимет на нее глаза и встанет, чтобы заключить дочь в свои нежные объятия. «Нет, мама не могла умереть. Как страшно», – проносились мысли в ее голове. У нее подкосились ноги, и она опустилась на стул. Настя осмотрела всю комнату. Все здесь было, как и прежде, не было только самой Елизаветы. Она почувствовала, как к сердцу подкрадывается боль, словно от нанесенной глубокой раны. «Надо взять себя в руки. Господи, помоги мне! Я не должна позволить разрастись этой боли, у меня впереди еще целая жизнь. Я должна быть сильной, и я смогу преодолеть эту боль».

Михаил и Семен уложили Марию Терентьевну и тихо вошли в комнату, где сидела Настя.

– Спасибо за все, и оставьте меня, наконец, – в голосе Насти послышались резкие ноты, и помощники поспешно скрылись за дверью, а она осталась вдвоем с бабушкой.

Насте пришло в голову: «Если бы можно было уснуть и, проснувшись, почувствовать прикосновение маминой руки и услышать ее голос. Если бы мама была рядом! Но так уже не будет никогда». Во сне Настя отчетливо увидела перед собой свою мать, увидела такой, какой она была до болезни – улыбающейся, заботливой и нежной. Но это был всего лишь сон.

Утром Настя распахнула все окна, и в дом ворвался свежий запах земли и зелени. Она теперь смотрела на жизнь новыми глазами. Ее душа затвердела, юность осталась позади. Она сумеет сама позаботиться о себе. Она подошла к зеркалу и, как всегда, заглянув в него, сказала сама себе:

– Я выдержу все, раз смогла выдержать самое страшное – смерть своей матери. Теперь я точно покину деревню. Меня здесь больше ничего не держит.

Почувствовав чье-то присутствие, она резко обернулась и увидела Марию Терентьевну, которая молча смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

– Бабушка, прости меня и не суди строго. Я никогда не забуду тебя и найду способ позаботиться о тебе. Мне еще столько всего нужно сделать в жизни!

– Когда ты уезжаешь? – тихо спросила Мария Терентьевна.

– Завтра, – решительно ответила Настя.

Мария Терентьевна умолкла. «Завтра… завтра…» – медленно стучало у нее в висках. Неожиданно в ее мозгу начали проноситься картины из их прошлой счастливой семейной жизни: вот Лизонька рассказывает свои истории, а маленькая Настенька сидит рядом и внимательно слушает; вот Настя пришла домой с разбитыми коленками и изо всех сил старается показать, что ей совсем не больно; вот Мария Терентьевна собрала вокруг себя детей и рассказывает им сказки; вот Настя, уже повзрослей, играет в театр и, словно настоящая актриса, поет песни и кружится в танце.

Мария Терентьевна подняла разламывающуюся от боли голову, поглядела на внучку и встретила ее решительный и в то же время молящий взгляд. До этой минуты она подсознательно рассчитывала, что ее Настенька никогда не покинет родной дом, что выйдет замуж, возьмет хозяйство в свои руки, а она, Мария Терентьевна, будет нянчить ее детей. Но теперь она видела, что Настя приняла твердое решение и, зная ее характер, поняла, что никто и ничто не сможет удержать ее.