Владимир Шибаев - Восемь с половиной историй о странностях любви
- Название:Восемь с половиной историй о странностях любви
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Шибаев - Восемь с половиной историй о странностях любви краткое содержание
– Здесь нельзя курить.
– Послушай, – сказал Сидоров. – Я не был тут двадцать пять лет. Считай, прошло мгновение, но где все? Остались гнилые зубы и волосы, тусклые подозрительные глаза, хитрая заемная речь и вот эта железная игрушка, – и Сидоров кивнул на жестянку машины. – Где та шалеющая от прикосновения пальцев к пальцам девочка в клетчатом сарафане и белых носках? Где целебная роса крапивы и ожоги васильков? Откуда теперь встает и куда и зачем уходит солнце? Почему в Брюссель надо лететь Аэрофлотом? Почему дома и цветы стали настолько ниже, что не видно, как всего кругом много. Или мало. Где тот молодой загорелый беспалый аккордеонист, который знает как вывертывать душу наизнанку?
– Здесь, – тихо ответила, не поднимая головы, женщина.
– Что? – не поняв, переспросил Сидоров…»
Восемь с половиной историй о странностях любви - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Разумеется, – подтвердил Сидоров. – О чем речь. Давай, заказывай музыку.
Мальчик помаялся у окна, еще глянул туда и вернулся, сел на кровать. Промямлил:
– Мне бы не хотелось, чтобы вы были гости. Это нескладно выходит. Праздник еще впереди, не скоро. И это не я угощаю. А вот поиграть бы. Всего час, до сна. Даже пускай поменьше. Хотел вас упросить на это.
– Говори же, Миша, – сказала женщина.
– А мы умеем в эту игру? – спросил Сидоров.
– Да она простая, – произнес мальчик. – Ничего не надо делать. Просто посидеть. Только я не знаю, можно ли в нее играть. Я бы очень хотел. Чтобы Вы, Мария Николаевна, стали мамой. Вы и так… А Вы может быть побудете недолго моим отцом? Очень прошу. Если не трудно, один час, – и мальчик отвернулся к стене.
В комнате повисла тишина.
Женщина растерянно посмотрела на Сидорова. Тот поднялся и подошел к окну. Снаружи дом обступила темень, только сильная лампа под козырьком крыши почему-то светила внутрь. Волны ее лучей дробились на неровно нарезанных стеклах и в лоб сталкивались здесь о встречные сполохи света дрожащих в неточной фазе лампочек в комнате. И в этой вычурной медицинской игре на сетчатке глаз померещился Сидорову в поле окна под хриплые ошметки отхаркиваемых уже набравшимся гармонистом отдельных аккордов вдруг качающийся контур его жены, совершающий под нервные иглы музыки Деодато ужимки, кривые и резкие телодвижения, выверты. И тут, прильнув с внешним светом к окну, контур ее почти ухмыльнулся и чуть ли не подмигнул Сидорову.
Сидоров в болезненном прищуре сморщил глаза, посмотрел на сидящую на кровати пару и сказал:
– Идет.
А женщина поставила локти на стол, на ладони положила лицо и укрыла его рассыпавшейся копной волос.
Вскочил мальчишка и, крикнув "Простая игра!", помчался вдоль кроватей, пересчитывая руками их спинки и вереща:
– Вот, вот. Ма, посмотри, вот здесь, ты знаешь, Колька, он учебник литературы перед отъездом посеял. Здесь еще Мишка, Витькина кровать, известного нашего ротозея и растяпы. Па, а вот тут мой друг, познакомься, Женька, сплошной хорошист. Ну надо же, радостное совпадение, я от него письмо вчера получил. Вот, вот оно. Пишет, послушай, па: "Приветствую тебя, мой юный друг". Пап, ну ничего себе обращение! Пишет: "Возле здоровой реки Суры имеется мелкий приток Кадада. Вчера с папаней словили там щукаря с четверть пуда. "Врет, видно, врет. Женька, хвастун и хорошист круглый. Пишет: "Мишка, приезжай к нам гостить". Па, представляешь, в реке щуки и окуня. Поехать или нет? Вот, – вдруг на неожиданно медленной ноте закончил мальчишка свою тарабарщину.
– Надо бы купить крючки, – подытожил он. – Ну ладно, потом. – Продолжил в раздумии. – Пап, ведь нет крючков – нет рыбы. Она тогда только мечты?
– Ну, дорогой мой, если бы не существовало всего, чего нет сейчас, то ничего бы не стало. Люди превратились в рыб, а рыбы в собак. А птицы отпустили бы жабры, и никто с уверенностью не мог бы сказать, так это или наоборот.
– Может быть, – в задумчивости произнес мальчик. – Но все таки я думаю – нет крючков без рыб, рыб без воды, собак без ошейников. Те что отбились уже не собаки – это исчезающий отряд. Мам, а куда делась та собака?
– Какая, мальчик?
– Ну помнишь, ребята ее подобрали и хотели приютить в школе, у раздевалки под дверью. Да ничего не вышло из этой затеи. Не было разрешения. Мы бы ее отмыли. Ведь три дня прикармливали, даже конфетами и ирисками, и ни одного укуса или злобного рыка. Ручная, но потерявшая точку опоры. Она бы нам не мешала, дверь стерегла.
– Какая-то собака, Миша. Их ведь полно кругом. Они переносят заразу, то исчезают, то бродят где-то. Разве можно такую держать при детях. Вы ладно, а младшие, ты подумал?
– Да, но все таки она была нам нужна, для настроения и досуга. И мы ей. Для борьбы с голодом. Ма, а где она теперь, как ты думаешь?
– Наверное, влилась в стаю подобных.
– Стала, как все такие же?
– Пожалуй, нет, – в сомнении произнесла женщина. – Она осталась прежней, только прибавилось забот, и стало некогда думать о своей жизни.
– И мне некогда, – сказал мальчик. – Потому что я постоянно занят или уроками, или играми, или книгой. Па, а ты много прочел книг?
– Да, вроде, немало. Временами много, кучу. Иногда запоем.
– А зачем? – спросил мальчик. – Со скуки или забыться? Или чтобы разузнать мир?
– По-моему, я никогда не задавал себе такого вопроса. Просто читал, хотел и читал. Листал страницы, глотал тома, переживал за население листов и глав. Ждал развязки. Но, кажется, никогда не заглядывал в конец.
– Правильно! – воскликнул мальчуган. – Я как ты. Хотя это и не удивительно.
– Почему? – спросила женщина, с улыбкой глядя на озадаченного Сидорова.
– Ну как же, – возразил мальчик. – Должен же я усвоить хорошее от близких людей. Мам, вот ведь у нас очень много похожего. Целая пропасть.
– А что именно, назови, – теперь Сидоров шутливо потребовал.
– Полно. Любим черную черешню – раз. Не любим вранья – два. И я и Вы, мама, – краснеем. Вечером, иногда, я вижу… ты садишься на скамейку у фонтана и смотришь вверх, на далекие миры и цивилизации пришельцев. А я не могу подойти, потому что контакт прервется, и я стою поодаль и тоже смотрю вверх точно в те же скопления жизни. Ну разве не факт? А потом я чувствую, когда у тебя кончается хорошее настроение, и его остается только на несколько слов. А потом, глядя на Вас, мама, я иногда думаю что я рано родился.
– Что ты говоришь, Миша! – поразилась женщина, откинула со лба прядь волос.
– Да вот, если бы я не поспешил родиться, может мне больше бы повезло. Пап, ты никогда не думал, что рано родился? Может чуть позже спустились бы пришельцы и помогли нам в наших делах?
– Нет, – отрезал Сидоров. – Поздно или слишком рано – не думал. А вот на кой черт – это, говорят, вопрос. Ты, случаем, не знаешь?
– Чтобы у матери и отца был сын, – сказал мальчик. – А зачем же еще.
Женщина склонила шею, лоб ее лег на ладонь.
– Давайте-ка, ребята, я налью по пол стакана, – сказал Сидоров. Женщина подняла на него взгляд и закрыла ладонью теперь свою склянку. Сидоров взял ее ладонь и без усилия отнял.
Мальчишка залпом выпил сок, схватил бутерброд с анчоусом, скривившись, мгновенно проглотил его, подпрыгнул на пружинном матрасе и воскликнул:
– Мария Николаевна. То есть. Мам, послушай.
Женщина, чуть помедлив, ответила:
– Да, мальчик.
– Вы подождите выпивать. Давайте сейчас каждый из нашей семьи расскажет чур без утайки про самый лучший и самый веселый и самый хороший день своей жизни. Только без обмана, ладно? Пап, начинай ты, как глава. Мам, слушай.
Сидоров поднялся и прислонился к спинке кровати напротив. Помолчав, сказал:
– Не знаю. Было много хороших дней. Вот день, когда первый раз сел за руль этой машины. Тихим ходом выехал на пустое воскресное шоссе. И погнал, сто двадцать.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: