Игорь Митрофанов - Несуразица

Когда ОН вошёл полностью, каждого было не слыхать.

– Что это вы сегодня молчите? Скажите что-нибудь думное!

Алкаши замолчали.

Один, племенновождно наливая стопарик и оторвав перочинкой ломоть корки, подавая между ножиком и большим пальцем, буркнул оскорблённо:

– Думай, что говоришь! Говори, что думаешь! Но «думой» нас не оскорбляй! Государственная дума [23] В начале предложения все равны: и «алкаши», и «госдума» – с большой буквы. – порнуха.

– Там все лижут попу с искусственными стонами, сплёвывая и растирая чужие страдания. При этом нагло, не стесняясь, глядят в камеру, стелясь и выворачиваясь, чтобы их сняли на второй срок!

– Правильно! А им не в камеру смотреть надо, а из камеры!

Добавил кто-то. Не соглашаться совсем не хотелось, и ОН проглотил «соточку».

– Садись, в ногах правды нет!

– Это точно! Вся правда в заднице!

Все довольно всхрюкнули.

Водка разогнала кровь по сосудам. Кровь теперь сидела в сосудах и не высовывалась, побаиваясь.

Беседа продолжала прыгать с кочки на кочку, иногда проваливаясь в зыбкую трясину пустоты порожнего переспора. Но, в конце концов, всегда выходила на стремнину всеобщего интереса.

Прерываться не хотелось, но опять наступила очередь, и ОН пошёл за сывороткой правды в напитке истины. А куда пошёл? Хуже не придумаешь! В ба-ка-ле-ю! В бакалею!

Продавец был вежливейшим, культурнейшим в третьем поколении (из тех, кто пальцем проверяет чистоту стакана), и отсвечивал улыбкой № 37, с которой явно не дружил. В собирательном образе «хозяина жизни» сквозило: «По капле выдавливай из себя улыбку и, может быть, в отдалённых закоулках своего недоразвитого подсознания ты едва ощутишь слабый отблеск полуоттенка чувства, похожего на часть радости, полученной от твоей работы!»

– Не сломай зубоскулы об губоскалы, «столичная».

Одним предложением ОН попытался разбить «скульптуру» и, одновременно, заказал покупку.

– Детям до двадцати одного не отпускаем. Ваш паспорт!

Не искажая гримасы (отдадим ему должное, но потом, не за прилавком), процедил халдей, при этом назад и вперёд продавая водку «без сдачи» тринадцатилетним младенцам.

Пришлось доставать корочку:

– Там адрес моего дня рождения, приглашаю и вас!

Не на шутку рассмешил ОН. Но нашла мясорубка на кость.

– Вы знаете, как раз этот день для вас заказан отсутствием меня!

Грубыми и совсем не такими словами всё-таки сорвался продавец.

Цель была достигнута. Общаться дальше не желалось, и ОН отвалил, не посчитав недостающую сдачу.

«Травите змеев ядами!»

Вприпрыжку держалась за руку ФРАЗА, забегая вперёд и подхалимно заглядывая в глаза.

Бутылка была доставлена и начались «распри деления». Все легко намекали, что ОН не очень-то умно поступил, купив одну, подразумевая: «пошли дурака за водкой, и тот принесёт один литр!» ОН выкручивался, говоря, мол, «водка» не бывает во множественном числе и такому подобно…

Помирил всех от ссоры поэт Непечтаный. (То ли ошиблись в паспортном столе, то ли это была настоящая фамилия матери, то ли так его звали в связи с отношением к нему печатных органов, то ли с детства придерживался принципа «не печь в штаны», то ли, что совсем уж странно, поэт не носил с собой печать).

Непечтаный, привставши весь, сел на край бочки и, схватившись за ключицы явно-тайных читателей-почитателей, начал:

Ходить поэт уже на все сто не мог, да и «мысл» его был нелепее коленки в наушниках! Поэтому Непечтаного, как битое стекло с наклейкой: «Только кантовать!», аккуратно попереворачивали до дому.

В углу, на ящике для снарядов (в наших гаражах есть всё), восседал, как на барабане, бывший профессор некого института и требовал соседа конспектировать:

– Я потом проверю выдержки, так что сосредоточься!

Слушатель «кафедры» внимательно не пропускал ни одной рюмки и кивал.

– Методом проб и ошибок… запятая, – диктовал профессор, – я специально много раз наступал на грабли, но примитивное… тивное… записал? Орудие загребания плоской поверхности так и продолжало лежать. Успеваешь? Тем самым! Пиши: Тем са-мы-м! Пиши правильно! Не ломай бумагу понапрасну!.. Я опроверг ещё одну протухшую теорию о том, будто грабли чему-то учат! Это ж как низко надо пасть! Чтобы набить шишку на лбу на уровне пола, да ещё и головой угодить именно в данное сельскохозяйственное устройство. Всё записал? Записал? Ты думаешь, я для кого стараюсь? Ты думаешь, я для себя стараюсь? Да! Да! И да! Ты трижды прав!!! Для себя! «Сила учителя в его учениках!» Чувствуешь мощь моей личной цитаты? Макаренко – детские тюрьмы! Сухомлинский! Сердце отдаю детям, печень отдаю треске, голову – на отсечение, шею – на мыло, спину – на матрас! /Эта долька для ежа, эта долька для стрижа/… Уроды, цитируемые уродами!

«Товарищи студенты, по моему предмету вы не успеваете!» «Его предмет!» Оттого и не успевают студенты, что науки стали личными предметами пользования преподавателей-недоучек. Что – не так!? Чётко и правдиво! Это как «F = MA»! Попробуй, возрази! Живёт законом, само себя не понимая!.. О! Родился тост! «Сегодня в Государственной Думе, под напором общественного мнения, с третьего чтения, был принят второй закон Ньютона! Ура!»

/В это надо было вдуматься. Поэтому всем смеяться не довелось/.

– Что ни фраза – то афоризм!

Восторгался ОН, не теряя услышанных слов.

ФРАЗА прослезилась, принимая к своему сердцу всё, близко сказанное…

В гаражах жизнь не обострённей и не притуплённей. Просто – реальней, без трезвой придуманной шелухи.