Наталья Горбачева - Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

Я буквально запрыгала от радости. Но потом тень сомнения все-таки накрыла душу: как они там «разберутся», чего напортачат с житием? Позвонив на следующее утро в редакцию, я узнала, что МихАбр приказал первую главу о блаженной кончине святого старца поставить в самый конец. И все!

Впоследствии я написала для этой серии еще несколько книг о русских святых. Но больше не позволяла себе – Боже упаси – гордо бросать на стол МихАбру рукописи, но, по опыту зная, что сам святой помогает в написании про него книги, смиренно молила его о том, чтобы книгу приняли и напечатали. Недоумений стало меньше, и они разрешались мирным путем.

После поездки в Дивеево я не виделась с Томой и Валей больше пяти лет, никто из них, кажется, не интересовался вышедшей книгой. Первой позвонила мне Тома. Голос ее был тихий, спокойный, приветливый – не узнать. В ее жизни произошли важные изменения. Ничего она не объясняла, ничего и не надо было объяснять. Муж ее через год после нашей поездки умер от рака. Дочка вышла замуж за отца ее третьего ребенка. Тома купила им четырехкомнатную квартиру. А себе – вместо джипа – небольшой домик в Дивееве, пятнадцать минут ходьбы от Канавки, которая на ее глазах преображается, хорошеет, как и весь Серафимо-Дивеевский монастырь. Звала к себе пожить в любое время и на любой срок. Молится за меня Матери Божией и преподобному Серафиму, с благодарностью вспоминая нашу первую взбалмошную поездку. Валя останавливается иногда у нее, когда приезжает в монастырь, которому много помогает материально: у нее успешный бизнес. И вообще она вышла замуж и в сорок пять лет родила своего третьего сына. Написанную мной книгу о преподобном Серафиме они знают и всей душой приняли. Слава Богу!

Ближе к концу работы над составлением книги о преподобном Серафиме Саровском мой издатель МихАбр потребовал назвать имя следующего святого, о ком предстояло мне писать в серии «Великие пророки». Об этом я и не задумывалась: про батюшку Серафима дописать бы. Но МихАбра не объедешь: пристал с ножом к горлу, мол, срочно говори, кто следующий, в план надо вставлять… Или смерть, примерно так… Не понимал МихАбр, что святого просто так «в план» не вставишь, его изволение на это должно быть.

Позвонила я своей знакомой художнице Татьяне Терентьевне, чтобы посоветоваться.

– Ума не приложу, про кого дальше писать, – пожаловалась я ей. – Вот скажи мне, как из тысяч святых выбрать правильного?

– Задачка… А ты про Ксению Петербургскую знаешь? – спросила она.

– Что-то такое слышала. Ее на Тысячелетие Крещения Руси, кажется, канонизировали.

– Да, в 1988 году. Именно тогда она мне очень помогла.

– Правда? – удивилась я. – Терентьевна! Почему же ты мне ничего не рассказывала?

– Я рассказывала, ты забыла, – сказала она. – А может, не поверила. Или неинтересно было. Я плохая рассказчица.

– Тогда давай снова рассказывай!

И Татьяна Терентьевна поведала мне такую историю.

В то время она работала учительницей рисования в школе, был у нее муж – каких-то «голубых кровей», но с замашками весьма неблагородными. Застала она его однажды в своем же доме с любовницей. Любила Татьяна Терентьевна своего мужа безумно – стихи даже ему писала, поэтому, может, измены перенести не смогла, – супружескую кровать на следующий же день вынесла на помойку. Поступок, конечно, самый решительный: спать теперь можно было только на полу. Муж объявил ее сумасшедшей и после четверти века совместной жизни ушел к своей пассии. В это же буквально время их дочь Ирину постигла та же самая участь: муж бросил ее с двумя погодками сыновьями-младенцами. Ирина от мужниного предательства заболела нервами так, что ухаживать за детьми не могла. Забота о семействе легла исключительно на Татьяну Терентьевну. В первое время приходилось даже возить на работу коляску с младенцами. Трудно рассказать, что пришлось пережить бабушке. Дело было до Перестройки. После нее положение семейства еще более ухудшилось. Иногда не было денег даже на молоко. Дети росли, требовали новых забот и внимания, материального обеспечения. Ирина мало-помалу впала в жестокую депрессию. Она почти перестала есть, много курила, никуда из дома не выходила, лечиться не желала. Молодая бабушка разрывалась между школой, внуками и больной дочерью. На нервной почве у нее появилась сначала сильная экзема, потом стали проявляться и другие внутренние болезни – целый букет. Вот тут она и обратилась к вере, стала преданным Христу человеком, но сил уже не было ни на молитву, ни на хождение в храм. Бывшие друзья и подруги отошли от несчастного семейства. Ситуация, к слову сказать, типичная для новейшего времени… Внуки-мальчишки, прожив в таких условиях почти десятилетие, приобрели весьма неуравновешенные характеры. По временам стал появляться в доме их отец, но своим поведением вносил лишь дополнительную смуту. Он приходил и уходил, не чувствуя за собой никакой ответственности за жизнь сыновей и жены. Жили как на вулкане. Татьяна Терентьевна целыми ночами лежала без сна и без сил, а утром – снова на работу…

– И вот, представь, – тяжело вздохнула она в трубку. – Однажды легла я спать после очередного никчемного ни с Богом, ни для Бога мучительного дня, в суете кромешной проведенного, безо всякой надежды на лучшее. Нет терпения, нет смирения, нет сил нести дальше свой крест, думала я. Но надо что-то делать. Надо заставить себя двигаться, общаться с людьми, одеться поприличнее, покрасить волосы, ставшие совершенно седыми, сделать короткую стрижку. И вдруг я услышала:

– Не стриги волосы, больше никогда не надо стричь волосы.

– Но я терпеть не могу длинные волосы. Они мне мешают, – не соглашалась я.

– Не стриги волосы, поезжай к иконе.

– К какой иконе? Я никуда не поеду. Нет денег, нет сил.

– К иконе с косой. Там и мощи.

– С косой? К святой мученице Татиане? – подумалось мне, ведь мое имя Татьяна.

– Нет, к иконе рядом с Иоанном Кронштадтским.

– К Ксении? Разве я могу добраться к Ксении – из Москвы в Питер? И что там?

Я открыла глаза, услышала, как мирно посапывают во сне мои внуки, и подумала: «Интересно: и сон, и не сон. Но все это не для меня». Через два дня мне утром позвонили: «Приезжайте за деньгами. Ваша сестра переслала вам из Швеции немного денег». Моя сестра эмигрировала в Швецию, сама там едва сводила концы с концами, хоть и редко, но присылала мне кроны, которые надо было еще как-то менять. Я от неожиданности не поняла, куда надо приезжать за деньгами – в посольство, на чью-то квартиру? Вечером снова позвонили и тот же незнакомый голос сказал: «Есть одно место в автобус на экскурсию в Псков через Санкт-Петербург. Отъезд послезавтра. Сразу же получите деньги».