Ирина Мороз - Умер, шмумер, лишь бы был здоров

Учёба в аспирантуре Веню не обременяла, а, довольно простая и рутинная работа в КПРФ неожиданно оказалась прилично оплачиваемой.

Покупка настоящего саксофона фирмы «Yamaha» приноравливалась к повестке дня, пока ни обосновалась там надёжно, хоть и ненадолго. Инструмент был куплен, а повестка освобождена для следующей фантазии – автомобиля марки «Toyota Corolla».

Подписав документ о неразглашении, Веня Штейн получил специальный пропуск и, по заданию А. Тарнадина, отправился в центральный архив партии, находящийся на улице Большая Дмитровка 15.

Почти вся документация почивших РКП (б), ВКП (б), КПСС и воскресшей КПРФ уже была переведена в электронный формат. Но один обособленный отсек под вывеской: «Секретно! Вход только для членов ЦК» был обойдён процессом модернизации. Тарнадин был уверен, что полузабытые папки содержат дополнительные килограммы компромата против обесчещенной партии и эту информацию необходимо держать под контролем. Вене надлежало отсканировать секретные документы, загрузить их в центральный компьютер в виде отдельных восьмидесяти (по количеству папок) файлов, и распределить по годам, значащимся на обложках.

Перебирать пыльные бумаги оказалась нудной и утомительной работой. Привезенные ноутбук и сканер отбарабанили до пяти вечера. В такси по дороге в ЦК молодой человек, не прекращая, зевал. Приехав, первым делом выпил крепкий кофе с бутербродом-канапе, купленным в кондитерском бутике секретаршей Светой. Подзарядив израсходованную энергию, Веня до десяти вечера переводил собранную в архиве информацию на главный компьютер.

«Вот дела! Кто бы мог подумать, что я буду вкалывать, как папа Карло, да ещё на компартию, – размышлял Веня. А мой отец!? Воскрешение мумии выходит за предел понимаемых мной вещей. И ужаснее всего, что кто-то всерьёз планирует явление „размороженного“ народу. Зачем?.. Может быть?.. – сморщил брови. – Ну, не знаю, не знаю! Время покажет…»

Александр Тарнадин в 32 года стал подполковником МВД и сотрудником главного московского управления благодаря исключительной природной интуиции и умению сохранять нужные связи. В начале 30-тых годов дед Александра Устиновича был направлен в Хакасию государственным уполномоченным для осуществления плана ЦК – массового раскулачивания области. Там он обзавёлся семьёй и очень скоро стал председателем русского животноводческого совхоза. Маленький Саша учился технике выживания на примере деда и отца, которым удалось не только избежать трагической участи множества земляков в страшные годы репрессий, но и существенно продвинуться по партийной линии, приноравливаясь к любой среде, подобно некоторым рептилиям, путём изменения окраса.

Решив переждать смутные Горбачёвские годы вдали от Москвы, Александр Тарнадин вернулся на Алтай в посёлок Майма, заранее обеспечив себе должность начальника колонии строгого режима.

Новая должность оказалась по плечу бывшему МВДешнику. С подчинёнными он находил общий язык, а жаргон заключённых освоил нахрапом, призвав в учителя некоего Кузьму Вертухаева, лагерного повара по прозвищу Торпеда. Бывший вор в законе, отбывающий восьмилетнее наказание за вооружённое ограбление, ботал по фене так, что иначе, как искусством это не назовёшь. Перед Тарнадиным раболепствовал, надеясь на досрочное освобождение.

Немалые средства, получаемые на содержание колонии, Тарнадин распределял по своему усмотрению. А смотрел он преимущественно на непоколебимость собственного материального благополучия, постигая виртуозную технику бухгалтерских махинаций.

Так случилось, что заместитель Тарнадина Е. Б. Гнусин случайно обнаружил документы, свидетельствующие о суммах денег, на которых хозяин нагрел руки. Моментально настрочил в центр донос, но зная, что вся без исключения корреспонденция проходит цензуру начальника, носил письмо в кармане, ожидая подходящего случая отправить его с посыльным за пределы колонии.

Но то ли Тарнадин обладал сверхъестественным чутьём, то ли на лице самого Гнусина читалась подозрительность, – через два дня произошёл несчастный случай. На заместителя начальника с крыши барака свалился сто килограммовый мешок с цементом.

Торпеда действительно вышел на волю раньше срока, оставив хозяину адрес старухи-матери в Рязани, куда и отбыл в добрый час, получив пачку «деревянных» рублей на необходимые нужды.

После распада СССР Тарнадин вернулся в Москву. Досконально изучив ситуацию, сделал ставку на беспроигрышную, по его убеждению, лошадку – компартию, став за короткий срок доверительным лицом и помощником генсека, Завьялова Юрия Геннадьевича.

Утром на рабочем столе Тарнадин нашёл записку: «Александр Устинович! Сейчас 11 ночи. Загрузил 80 файлов. Очистил ноутбук, как Вы просили. Осталось определить степень допуска к документам. Просмотрите файлы и оцените каждый в отдельности от одного до пяти. Результат запишите в моём блокноте. Приеду к двенадцати утра, не раньше. Нужно выспаться. Веня».

Работать с компьютером Александр Устинович не любил, да и не умел. Он прочитал Венино сообщение, страдальчески сдвинул брови и нехотя включил экран. Появились документы секретного отдела ЦК КПСС и КГБ. Они описывали проводившиеся в 1951-ом году кампании террора против граждан страны. Список файлов, с выставленной Тарнадиным оценкой секретности, успешно перелез на третью страницу блокнота, как вдруг… откуда ни возьмись, на экране мелькнуло число – 1916.

«Странно, – подумал. – Что здесь делает этот документ? 1916-ый год? И написано по-немецки».

Немецкий язык Тарнадин учил в школе, азы помнил, так что прочитанное кое-как переводилось, с каждым понятым словом повергая Александра Устиновича в шок. Он увидел старинный вексель, выданный 28 декабря 1916 года господину В. И. Ульянову, в скобках – Ленину – на сумму в двести тысяч немецких марок, находящихся на его личном счету (номер счёта 611361) в банке «Credit Suisse», по адресу: Цюрих. Улица Парадеплатц 8.

О том, что Германия финансировала большевиков, и октябрьская революция, фактически, была оплачена немецким правительством, Александр Устинович знал ещё от деда. За 70 лет стараний, партии так и не удалось вытравить этот позорный факт из памяти народа. Но память памятью, а наткнуться на реально существующий вексель, который за девяносто один год, наверняка, накопил умопомрачительную сумму денег, ясное дело – подарок судьбы.

Тарнадин сидел отрешённый, перечитывал вексель, изучая каждую печатную и рукописную закорючку и, автоматически, повторял: – какие бабки, какие бабки, какие бабки!..

Возле кабинета послышались голоса. «Никак Веня пришёл?» – подумал Тарнадин. Неожиданно в его голове пронеслась фраза: «Звуки атас цинкуют» [7] Звуки опасности. . Вздрогнул, рука с мышкой заёрзала в лихорадочном поиске команды «удалить», которая, как назло, не находилась. Успокаивал себя мыслью, что мальчишка не читал содержимого папок. И тут, на тебе, явился!