Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №1/2013

Мы душою повидались!
Проводила я его
В час, когда стихи слагались
Над могилой над его,

В час, когда на черном небе
Луч последний догорал,
Он промолвил: «Я здесь не был,
Это ветер нашептал

Моим голосом летящим
Песню мудрости воздал.
Я невидимым, скользящим,
Быстрым жестом, свой талант

Передал тебе и снова
Встал в гранитный пьедестал".

Как же так, ну как же так?!!
Сжав отчаянно кулак,
Боль почувствовав внезапно,
Раскрываю я его:

На ладони вижу ясно
Дедом данное перо!

Забрезжил свет в тумане Мирозданья.
Растаял призрак. Затворилась дверь.
Окончено вне времени свиданье.
Я продолжаю Путь твой, дед, поверь!

Не обижайте детей и зверей,
Дарите тепло им и ласку,
Не забывайте своих друзей,
Снимите бездушия маску.
Заботой о близких живите,
Души не жалея тепло,
Домашний очаг храните,
Делайте людям добро.
Гордость и зависть отриньте,
Не будьте мелочны вы,
Чтобы в судьбы лабиринте
Не потерять головы.
Души чистоту и мыслей
Не замутите сребром,
Чтобы идти по жизни,
Строя свой мир трудом,
Не забывая о главном —
Правда на свете одна,
Чтобы ребенок бесправным
В мире не был никогда.
Животным нужна защита,
Уход, забота и корм,
Чтобы Земля покрыта
Была человека трудом.

Белые лилии – символ света,
Нежной легкости и чистоты,
Изяществом и теплотою согрето
Изящество линий их красоты.
Полупрозрачна легкость их линий,
Легкий свет неизреченный хранят
Белые лилии солнца блики,
Капли росы на них блестят.
Нежные грани букета лилий
Рассматриваю я в чужом окне,
Многих людей красой поразили
Эти цветы на простом окне.
Нежность цветов взгляд привлекает,
Солнечный зайчик на лепестках
Дрожит, по стеклу пробегает
И замирает на миг на цветах.
Светятся лепестки белых лилий
Красотой и изяществом своих
Неповторимых утонченных линий,
Радуют взоры прохожих людей.

Блики свечи ложатся
Тенью легкой на стол,
А за окном кружатся
Листья. Старый двор
Сумраком вечерним окутан,
Тихо и тепло за окном.
Ворох мыслей перепутан,
Старый закрыт альбом.
Что-то давно забылось,
Что-то забыть пора,
Что-то в душе осталось,
Что-то забыть нельзя.
Отблеск прошлого тихо
Колеблет пламя свечи,
Листает страницы книги
Ветер, влетевший в ночи
В комнату, небрежно треплет
Занавески на старом окне,
Кот на диване дремлет,
Сверчок стрекочет в тишине.
Сумерки сгущаются медленно,
Вечер тишиной объят,
Многое в жизни временно,
Дни, как птицы летят,
Прошлого страницы листая,
Жизни меняется ход,
Отблеск свечи освещает
Стол, ларец и комод.

Я жду, склонивши голову в утробе
На склоне лет нетрезвой тишины,
Пока она в мужской тюремной робе
Спиной считает впадины стены.

Расстрелянная к вечеру бунтарка,
Меня не доносила: я убит.
Нам жарко от огней и взглядов. Жалко,
Что вырван да растоптан ветхий быт.

Я был ее ребенком или мужем…
Какая к черту разница? Надлом.
Над млечностью кадящих, дымных кружев
И зыбкость мира катится углом.

Я чувствую: дробяще-жженый сахар
Кусает плоть и падает в нутро.
И пыль на пальцах – будто крохи краха;
Морщины паутинят тонкий рот…

Гримаса тишины – моя гримаса.
Мы больше не равны – истреблены!
Сотрите (кто-нибудь!) церковным маслом
Порезы с несгибаемой спины…

У мира нет краев,
Нет голых линий,
Углов и тишины, остреющей вокруг…
Из вазы вынут сбор
Сутулых лилий:
Убавлен до весны сомнительный недуг.
Я выйду из окна,
Вошедши в двери,
Оставлю позади обыденный уклад.
Я впредь не ошибусь —
Поправка к «вере»:
Безрамочно отдать, умножив во сто крат,
Рожденное сперва
Простое слово,
Которое с тобой нам выпало испить.
За чаем все равны:
Он чашкой скован,
Как мы обручены волнением – любить.

Сквозят друзья в фонарном мелколесье;
То там, то тут – приют моим словам…
И счастье, что нет желтых красок лести:
Разлуки есть – по вере, по пятам.

У человека – тонкие
Пальцы, душа и пульс:
Вытянуты и скомканы
В чью-то судьбу. И пусть.

У человека – тихая,
С белым налетом, речь.
Под Небо ею тыкая,
Он по изгибам плеч

Перья растил из черного,
Будто земля, сукна.
Много да спело-спорного
Впитывал, но не знал…

Сызмальства до бессмертия
Неосторожен бег —
Шепотом горьким: «Верьте мне!» —
Высится человек.

Против ли, по течению
Вьются пургой у ног
Приступы мелочения…
Жить – это только слог…

Уходят люди, гулкими шагами
Вгрызаясь в раны мокрой мостовой…
Холодными и трудными руками
Я воздух обнимаю за толпой.

Я пью кисель туманный. Жажда ветра
Неутолима в этой пустоте.
На расстоянии пристального метра
Плывет лозы живая полутень:

Уходят – не добродят люди-гроздья,
Пролившие артерии вина.
В запястья их масскультовые гвозди
Годами тычет матушка-страна;

И рты у них зажаты… Шорох. Шепот.
Слоистый вечер кинул в небо плед.
И каждый уходящий поднял ворот.
И каждый уходящий был – поэт…

Усталость у порога вся в пыли…
Дверной проем не выдержит напора.
Не клином вышибают этот клин:
Но памятью – безвременные споры.

Молчание листа зеркалит крик
По контуру от гладко-черной туши.
Аллюзия: у моря есть старик;
У творчества – нескомканные души.

Устали руки без тепла и скобок
Других ладоней, взятых воедино.
Я зыбко скромен, молчалив и робок,
Зажавши снова меж губами льдину.
Я буду крайней датой не в апреле,
А в январе – трибуне перемены.
Мой жидкий шепот прыснет еле-еле
В твои почти что голубые вены.
Запястье-карта. Высохшие реки.
Я молчалив, влюбленный, до заката.
Читай – молюсь с безверием калеки,
Чтоб ты ушла с намереньем возврата.

Скрипнет дверь в престарелые сени
Убаюканной в ветлах избы;
Звуки города взмыленной тенью
У виска подлетят на дыбы…
… И уйдут в потолок на коленях,
Где из трещин – клубы паутин.
В духоте тяготеющей лени
Тишина, как седой палантин,
Опадет на промасленный воздух,
На закаты – бумажную гладь:
Мутновато-холодную воду
Из нее бы черпать и черпать!
Но в прозрачии – суть и рассудок,
Здесь другая уловка села:
Что-то теплится, что-то… покуда
Церковь мертвая просто цела.