Вадим Бусырев - Пока играет скрипач

Попович задумчиво добавил:

– И достоин ты Гришутка поехать с нашими АЗП на ближний Восток. По сионистам стрелять.

Гарбузёнок скосил слезой сверкнувший глаз на Борьку и проникновенно отверг это сырое предложение:

– Папашка мой, Исаак Григорьевич, почти всю войну прошёл. Ногу потерял. И, в принципе, твоё предложение бы горячо поддержал. Да и я не против.

Шайда к этому моменту со всех пустых «Зверобоев» слил на треть стакашки. Они с Гарбузёнком споловинили. Гришка крякнул и продолжил:

– Но! Но, ребятишки, не могу я в те Палестины ехать. Папашке, как ветерану, дали только что «Запор». А водить он – ну никак не может. Он вообще без ста грамм близко к нашему автолюбителю подойти не в силах. Я должен рулить. Покинуть папашку и «Запор» права не имею.

Сборы товарищей офицеров шли своим чередом, но идея запорхала в воздухе.

Заведовал нами майор из местного дивизиона. Классный наставник. Фамилия от Василия. Дядька Васька, стало быть. Весьма нормальный мужик. Своего родителя не позорил. Нас выводил гуськом глядеть, как солдатики с пушками возятся. Особо ничем не докучал. На выходные позволял уматывать. Но чтоб один дежурил. Для отмазки. Кормили-поили и проезд бесплатный. Сапоги хромовые, портупея, а ещё парадная форма впереди. О будущем задуматься имело смысл.

Савва здесь тоже повышал уровень. Для крепости в центре города Выборга. Он и принёс нам информацию. Да-да. К размышлению. О той идее, что витала в нашем воздухе. Обычно он и сам где-то вечно витает. А потом, раз… И выдаёт чего-то неожиданное.

И в тот момент то ли мы в электричке в город катили, то ли в казарме сухого пузырь раскатывали. Не помню. Только Савва индеферентно так:

– Прослышал я. Двое или трое, кто сюда прибыл первыми, отозваны были. Срочно. В ЗГВ.

Мы сперва не въехали.

Шайда промычал:

– А это кто такой будет? КВД знаю, ЗГВ – нет.

Я знал. Меня Белоусик просветил. Когда я свои шансы в военкомате упустил. Проделал он это приблизительно так:

– И не на территорию царей Пушки и Колокола мог бы ты, Вадя, протискиваться. И не в Таманский эскадрон. Там ведь на лошадях скакать надо. А ты сам мне жаловался, что в Таджикистане с неё упал. Вон, на рыле до сих пор след виден [34] Да есть на «фейсе» у меня отметина. Всем говорю, что скакал по кручам на горячем басмачёвском коне. На самом деле было совсем не так. Без романтики, как обычно. Может и расскажу позже. Для этого надо чуток выпить (прим. моё). . Мог бы ты, чучело, пролезть в ЗГВ. Но то, что не попал туда – и хорошо. Что-нибудь там вокруг тебя стряслось непременно. В ЗГВ поеду, пожалуй, я. И от тебя подальше. Целее буду. Потом расскажу. Сувенир тебе привезу.

Мишаня Белый Ус, конечно, был не прав. Ежели б я туда попал, то стеночка ихняя берлинская раньше рухнула. Не ждала б пришествия Михаила Сергеевича второго [35] Михаил Сергеевич-второй – это пресловутый Горбатый. А первый, для тех, кто не в курсе, это – Белоусик. Он по отцу и паспорту – Михаил Сергеевич. См. «Круиз». (Примеч. автора. За него редакция не отвечает). . А так ещё простоял. Наш блок. Советский. В том прямая заслуга Мишани.

Когда об этом всём рассказал Мишутке Иванову – он сперва с жалостью на меня поглядел. А потом, тщательно подумав, меня успокоил и возвысил. В моих глазах. Сказал мне Миха:

– Это заслуживает серьёзного осмысливания. Но уже ясно. Тебя, Вадя, можно в музее показывать. У Куприна, кажется, есть рассказ. О мещанине городка какого-то Чугуева. Он спас Царя-батюшку. Не попал случайно на его приезд в городок. А то б в первых рядах был встречающих. Лошади б у царя «понесли». И царь бы разбился. Так и ты, Вадя. В ЗГВ не поехал и спас. И ГДР, и весь блок. Варшавский. С тебя – стакан.

«Стакан, стакан», – закричали все мы. Это уже Савве мы закричали, чтоб он нам пояснил, как в ЗГВ попадают и вообще, что оно такое есть.

– Шайба ведь где-то недалёк от истины. ЗГВ действительно похож на диспансер. Санитарная зона. Кордон. Из братских республик. Но служить там не пыльно. Пояснять не надо? – переполненный гордостью от приватных знаний известил нам Савва. Продолжил, но уже более туманно:

– Попадают туда и архипроверенные, и достойно-соответствующие. Так сказать, рекомендованные. Кому рекомендуется попасть в эту санитарную зону. Ну, а бывает и по самому дурацкому случаю. Вдруг там внезапно образовалась недостача. Личного состава, естественно, не денег же. Вот кого-то из наших молниеносно туда и кинули, – закончил политинформацию Савва.

– ЗГВ эта ближе будет, чем сектора Газа, – раздумчиво бубнил Гарбузёнок, – туда, может быть, и смогу…

– За границей нет комсомольских ячеек, – авторитетно изрёк Попович.

– Это как это, как это? – всполошился идеёный вожак молодого поколения.

– И партии нет, – добавил Борька, – Нельзя там политикой заниматься. Заграница!

– Да какая, на х…, там заграница! – заорал Шайба, – Курица не птица, ГДР не заграница. У нас в Кандалакше на вокзале в туалете на стенке это дерьмом написано. Кто-то, видать, в это ЗГВ отправлялся.

Спорим. К единому мнению не пришли. Только Гарбузик не соглашался. Выдвинул последний довод. Политически весьма не зрелый, нам показалось:

– А Клара Цеткина с Тельманом, что? Забыли? Они ж самые и придумали всех. И пионеров, и всех. Даже 8-е марта – это они.

Савва гордо отмалчивался. На вопрос о партработе на территории ЗГВ загадочно ещё больше напустил туману:

– Данные не разглашаются.

И тут Попович брякнул:

– Давайте мы сами напишем прошение. Что хотим свой долг священный исполнить, непосредственно охраняя Берлинскую стену.

– Гы-гы-гы, – заржал Шайба, – Коллективную челобитную.

– Каждый может подать рапорт. По команде, – показал действительное осведомление Савва.

– И это, и куда его? На почту? – заволновался Гарбузёнок.

– Нет, отдадим дядьке Ваське. Он уж дальше сам знает.

– Можно дать Лукьяну. Он с дядькой Васькой уже на «Вась-Вась», – предложил вроде бы и конструктивно Попович.

Лукьян – один из нас. С горно-электромеха, что ли. Оставался служить здесь, в Сортавале.

На том и порешили. До понедельника.

Небольшим коллективчиком написали мы рапорта. Каждый за себя. Но по единому сценарию. Хочу, мол, нести службу во Вьетнаме или на Ближнем Востоке. Вот так, бля. И ещё что-то там про интернациональный долг. Или желание этот долг получить? Не помню точно.

И позвали Лукьяна. И ему осветили проблему. Чтоб дядьке Ваське передал. С протекцией. О дальнейшем движении.

– О чём речь? – оживился Лукьян, – Нет никаких камней подводных. Один лишь пузырь. И делов-то.

– Эт-то кому? Васька не пьёт. И он выше этого, – осадил Лукьяшу Шайба.

Редко, но факт. Бывает. Дядька Васька не пил. По крайней мере, нами не был замечен.