Степан Митяев - Скрипач. Русское каприччио

Дизайнер обложки Дмитрий Амбарцумян

© Степан Митяев, 2020

© Дмитрий Амбарцумян, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-1521-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мелодия Сен-Санса задрожала неуверенными финальными нотами и растворилась в кронах вековых лип Бульвара.

Рондо-каприччиозо всегда переносило его в иной, счастливый мир, но сегодня Скрипач лишь недовольно поморщился из-за своего детского косяка, далеко не единственного в последнее время.

День в целом выдался удачный. Менты почему-то забыли зайти за ежедневной данью, а променадные дамы и господа демонстрировали прямо-таки докризисную щедрость.

Бульварную публику Скрипач делил на четыре категории.

Первую составляли доживавшие свой век бабушки и дедушки, чудом сохранившие родовые гнезда в близлежащих переулках и испуганно глядящие по сторонам в надежде увидеть что-то привычное в чертах изменившегося до неузнаваемости Бульвара. Некоторые из них, получив пенсию, приходили к месту, где каждый вечер звучала скрипка, подолгу стояли, слушая музыку своей юности, и бросали в раскрытый футляр скромные пожертвования, которые почему-то вызывали у Скрипача внутреннее отторжение – хотелось взять выстраданные гроши и вернуть нищим меценатам.

Во вторую категорию входили хозяева московской жизни, которые нечасто удостаивали Бульвар вниманием, но если уж появлялись, чтобы растрясти съеденные устрицы и фуагра, то вышагивали так, что сомнений не оставалось: все вокруг принадлежит только им. Нувориши подойти к Скрипачу брезговали, быстро проходили музыкальную точку, повернув головы в сторону, якобы оценивая архитектурные красоты Бульвара, в которых, естественно, ни хрена не разбирались.

Самой многочисленной категорией были, конечно же, шумные, разноязычные туристы, которые смотрели на многомилионную иллюминацию Бульвара и роскошные фасады прилегающих домов с нескрываемым удивлением, а иногда и с завистью. Деньги в футляр они бросали нечасто, при этом в глазах у них читалось явное сочувствие к уличному музыканту, который выпиливал на скрипке что-то совсем им незнакомое.

Основной доход Скрипачу приносили подгулявшие купчики из различных областей необъятной страны. Как правило, их сопровождали длинноногие существа с глазами, наполненными отсутствием всякой мысли. Короли регионального бизнеса, отпросившись у пухлых крашеных жен в деловую командировку в Москву, стремились показать столичным кралям, арендованным с почасовой оплатой, что и им, провинциалам, ничто возвышенное не чуждо. От них под ноги Скрипачу летели не только червонцы, но и сотенные.

На сегодня хватит. Руки устали, да и пора уже принять на грудь: целый день на сухую простоял. Скрипач поднял с земли футляр, аккуратно убрал бумажки в кошелек, а мелочь высыпал в карман куртки. Зачехлив скрипку, отвесил, как обычно, шутливый поклон бронзовому классику, рядом с которым обычно музицировал, и отправился восвояси.

Жил он неподалеку, в одном из старых домов, чудом избежавших европередела. Впрочем, этой обители пенсионеров и бомжей, судя по всему, тоже предстояло вскоре разделить участь соседних зданий.

Скрипача, оставшегося в свое время без жилья, приютил у себя в квартире Груздь, классический «синяк», человек добрый, но при недопитии вспыльчивый. Грибную кличку он получил потому, что после второго стакана бывший лектор общества «Знание» с завидным постоянством начинал рассказывать, какие сумасшедшие грузди он собирал когда-то под Киржачом.

До «синякового» состояния Скрипач все-таки не опустился. Старался, по возможности, держать себя в чистоте и опухшим лицом не страдал. Выделялся в толпе разве что анахронической внешностью – как будто попал в нынешнее время прямиком из семидесятых: длинные седые волосы, завязанные в узел, джинсовый костюм, купленный еще на чеки в «Березке», и советские кеды производства Китайской Народной Республики.

Скрипач открыл старую филенчатую дверь подъезда, встретившего его привычным запахом испражнений, поднялся на полуэтаж и, повозившись с вечно заедающим замком, вошел в квартиру. В коридоре на полу тихо посапывал Груздь, который никогда не мог добраться до кровати и засыпал в самых неожиданных местах.

Скрипач аккуратно перешагнул спящего приятеля и направился на кухню, где великодушный сосед оставил пол-бутылки крепленого. Жадно проглотив два стакана, он пожевал килек в томате, предварительно накрошив в банку пару кусков черного хлеба недельной свежести.

Отпустило. Пора было и на боковую. Скрипач добрался до своего лежбища, которое когда-то было добротной кроватью Саратовской мебельной фабрики имени ХХ партсъезда, разделся и нырнул под одеяло, никогда не знавшее пододеяльника.

Вот и еще один день прожит. Свернувшись, как в детстве, калачиком, Скрипач заснул.

ЙОСЯ

Маленький Йося был интернационален в такой же степени, как и его родная Одесса, этот веселый и никогда не спящий город на берегу Черного моря, где в перепутанный клубок сплелись разнообразные нации и народности. По Йосиной родословной можно было писать историю многонационального советского народа. Разных ингредиентов в маленьком одессите было намешано, как в хорошем украинском борще, который говорливые домохозяйки с любовью варили по утрам в зеленых приморских двориках. В этой мешанине присутствовали украинцы и русские, грузины и цыгане, молдаване и греки. Был даже один бурят, впрочем, документально не подтвержденный.

В создании Йоси участвовали, конечно же, и самые известные жители Одессы. Откровенно говоря, евреев на его генеалогическом древе было меньше, чем представителей других национальностей. Однако Йосин папа с русским именем Семен при рождении сына почему-то, прежде всего, подумал о своих иудейских корнях и назвал первенца Иосифом, записав его евреем – вопреки мольбам своей совсем уж не еврейской жены.

Юность Йоси была бы вполне счастливой, если бы не его хрупкое телосложение и домашнее воспитание, за которое местные мальчишки дразнили его маменькиным сынком, не упуская случая отвесить леща или толкнуть в лужу.

Все изменилось, когда Йося от нечего делать взял у соседа по коммуналке разбитую гитару и, потренировавшись пару дней, на удивление всем сбацал задушевный одесский блатняк. Услышав его музыкальные упражнения, местный авторитет лет шестнадцати, уже имевший на своем счету ходку по малолетке, прослезился и взял юного таланта под крыло. С тех пор Йося гордо вышагивал по родной улице, не опасаясь злобных дразнилок и тумаков.

Реакция Йосиного папы на музыкальные успехи сына была предсказуемой: мальчику тут же купили в комиссионке видавшую виды скрипку, которая и определила его дальнейшую судьбу. Музыкальную школу, а затем и училище он закончил блестяще, и на выпускном вечере его выступление актовый зал наградил восхищенными аплодисментами.