Елизавета Воронина - Алиса. Рабство в Сети

Кухня также оказалась стандартной и тоже не радовала уютом. Полное с верхом мусорное ведро стояло не в шкафчике под мойкой, где ему обычно хозяйки определяли место, а возле подоконника, на всеобщем обозрении. Стол был заставлен грязной посудой, которая, судя по всему, не уместилась в мойку. Татьяна попыталась исправить оплошность: быстро перегрузила тарелки со стола, заполнив теперь эмалированную мойку с верхом. Поискав и найдя серенькую тряпочку, женщина смахнула с поверхности стола хлебные крошки, кивнула, указывая гостям на табуреты.

– Извините. В последнее время все из рук валится.

На Людку – и вовсе смотреть страшно.

– Она дома?

– Дома. Сидит у себя в комнате, выходить не хочет. Вы мне звонили? – Татьяна повернулась к Жуковской. – Да. Я работаю в Киеве, но вообще-то местная…

– Знаю я тетку вашу, – махнула рукой Татьяна Онищук. – На базаре у нас стоит, с овощами. Это ж она договаривалась, а мы подруги. Так что решила вот уважить.

– Спасибо. Я – Оля, – напомнила она. – Это Агнешка и Юранд, польские коллеги. Мы хотели бы пообщаться с Людой. Конечно же, на условиях полнейшей анонимности. Это, кстати, наше главное условие. Можем даже подписать какие-нибудь документы о неразглашении…

– Отстаньте вы со своими документами, – отмахнулась Татьяна. – Верю я вам. Даже если бы не верила, все равно. Людка-то наша и так уже звезда… как говорится, на букву «пэ».

– Что это значит? – впервые за все время разговора подала голос Агнешка.

– Я тебе после объясню, – сказала Ольга, снова переключив внимание на собеседницу. – Так или иначе, фамилия вашей дочери нигде, ни в каком контексте упоминаться не будет. Даже имя поменяем. Нас, меня и моих польских коллег, интересует сама схема. Вы ведь не думали, что Люда была задействована в секс-индустрии?

Услышав слово «секс», Татьяна Онищук покраснела. Однако быстро взяла себя в руки, собралась с мыслями.

– Значит, там какая была ситуация. Людка – вроде как модель. Ее в рекламе снимали. Чтобы с мужиками за деньги… Я такого не знаю, но после всего этого… ну… вокруг «Глянца», у меня такие мыслишки вертятся. Но вот насчет того борделя, который зимой штурмовали, – нет, там ее точно не было!

Это Ольга знала. Приятели передали ей список всех одиннадцати задержанных там девушек, купленный у их товарища, работающего в розыске. Они же, коллеги, подобрали ей несколько красивых, профессионально сделанных фотографий Люды Онищук – одной из пяти тех, кто должен был представлять Волынь на «Мисс Украина» под эгидой агентства «Глянец».

– На самом деле тот, гм, бордель, о котором вы упомянули, пока нас мало занимает. Хочется больше узнать о работе «Глянца». Владелица-то в бегах. А Люда ваша, считайте, одна из пострадавших.

– Так и есть, – в голосе Татьяны впервые прозвучали деловые нотки. – Вы хотите интервью, правильно?

– Поговорить, – уточнила Агнешка.

– Я смотрю телевизор. Это называется интервью.

Тысяча долларов.

Все трое переглянулись.

– То есть? – переспросила Ольга.

– Люда поговорит с вами за тысячу долларов. Ей никто пока ничего не компенсировал. Вот такое решение. – Ваше?

– Наше! – теперь Татьяна Онищук говорила вызывающе. – Наше решение! И отец не против! Только глядите, если он вмешается, слупит с вас в три раза больше. Он злой, видели, нет?

Ольга легонько хлопнула в ладоши, поднялась с грязной табуретки.

– До свидания.

– Как хотите, – развела руками Татьяна. – Только я не понимаю, что вам было нужно на самом-то деле? Бесплатно дочку мою мытарить, у которой и так нервный срыв?

Ольга повернулась и двинулась к выходу.

– Постой!

Жуковская обернулась, встретилась взглядом с Агнешкой.

– Что?

– Пани права. Так делается. Расходы на подобный случай у нас предусмотрены. Тысяча – много, но разговор того стоит.

– Думаешь?

– Знаю. Пани Онищук – пятая из тех, с кем мы пытались договориться о встрече. И то, Оля, мы ей не один раз звонили, пока она уговаривала дочку. Остальные молчат и боятся. Так что мы согласны.

Жуковская пожала плечами.

– Мне-то что.

Татьяна молча протянула руку.

– У нас такое правило – деньги вперед. Все, сразу. Люде укол сделали. Придет в себя, очухается – мы поговорим. В моем присутствии, это условие такое…

– Нормальное условие, – согласилась Агнешка и что-то сказала Юранду по-польски. Тот, кивнув, полез во внутренний карман куртки.

От Ольги не ускользнул блеск в глазах Татьяны Онищук, матери несостоявшейся «Мисс Украина», когда она сперва увидела деньги в руке парня, а потом то, как он пересчитывает купюры. И наконец когда пересчитывала их сама.

Жизнь в Киеве научила Олю Жуковскую выключать на ночь мобильный телефон. Для киевских знакомых, коллег по работе и тем более руководства считалось вполне нормальным позвонить ближе к полуночи по поводу, понятному только звонившему. Если остатки совести все-таки не позволяли кому-то набрать номер после 24:00, ее забрасывали эсэмэсками. И такое «счастье» глубокой ночью могло сообщить о своем приходе противным пикающим сигналом, в то время когда Ольга уже спала.

Но здесь, дома, ее никто не мог побеспокоить. Ритм жизни в Луцке кардинально отличался от киевского, по убеждению Оли, крепнувшему с каждым днем, – в лучшую сторону. Тут все вокруг шло тихо, спокойно, размеренно. Громкий скандал с разоблачением подпольной порностудии стал скорее исключением, отклонением от привычной для местных жителей нормы, чем ежедневной составляющей их бытия. Как в тех же Киеве, Львове, Харькове, Донецке – вот откуда, из городов-миллионников едва ли не ежедневно поступали новости, больше похожие на сводку боевых действий. Тот железный занавес молчания, которым от них отгородились, казалось, все вокруг, Оля пыталась объяснить именно тем, что событие, привлекшее ее и польских коллег в Луцк, стало для города сенсацией со знаком «минус».

Так или иначе, здесь, дома, Ольга, укладываясь спать, не выключала телефон. Не потому, что ей нравилось держать трубку в режиме приема, – просто она могла себе это позволить, получая от подобной мелочи ни с чем не сравнимое удовольствие.

Благодаря этому Жуковская и смогла узнать новость, самую важную для нее на данный момент.

Когда телефон ожил, она, вскочив, заметила: за окном медленно сереет рассвет, то есть наступает раннее утро и, вероятно, нет еще и семи часов. Первая мысль, пронзившая голову: «Я в Киеве, и что-то срочное по работе». К счастью, она моментально улетучилась, Оля поняла, что она дома, в своей постели, повернула растрепанную голову на звук, увидела беснующийся телефон, не желавший прекращать трезвон, протянула руку, взяла трубку, поднесла ближе к глазам.

Пташук.

«Какого черта?» – хотелось выкрикнуть ей, но вместо этого, успокоившись, как ни в чем не бывало ответила: – Да, Саша.