Юта Тен - Поцеловать небеса. Книга 1

– Сожжете еще!!! – прокомментировал Ленька, обводя взглядом свою зеленую халупу.

Это уже было слишком! И я обматерила его, как умела. После чего наши отношения сошли полностью на нет. Я стала бояться его появлений, а он стал агрессивен, особенно в нетрезвом состоянии, в котором мы его обычно и видели.

В деревенской жизни мужчина необходим, как воздух. Нам некому было помочь ни с дровами, ни с падающим ленькиным забором… Дрова стоили дорого, а денег не было почти совсем. И мама нашла странный выход – нам привезли целую машину сухостоя, веток и стволов, которые надо было пилить и колоть самостоятельно, укладывать в поленницу за домом. И я пилила их и колола мерзлыми руками, осенью и зимой, ведь это было намного дешевле кругленьких отборных дровишек или угля, которым запасались наши соседи. Уголь мы отковыривали от земли, из старого Ленькиного сарая, и бережно складывали в одну небольшую кучку. Мама сказала, что дрова горят быстро, а углем можно топиться целую ночь. Она знала про это почти все… И она учила меня как не умереть этой холодной зимой. Я упрямо пилила дровишки и говорила себе: «Счастье надо выстрадать, заслужить. А иначе – какое же это счастье?»

До самой зимы еще было немного времени. Малая часть октября и ноябрь. Листья падали медленно, маленькими желтыми звездочками покрывали наш большой двор. Осыпался кустарник вдоль забора, отделяющего нас от улицы, стали отчетливо видны и двор, и огород соседей.

Немного ранее, в конце лета, я случайно наблюдала как соседка, женщина лет семидесяти, собирала урожай капусты и моркови с этого самого огорода. Она была очень больна. Но взрослые дети ее, видимо, не желали помогать ей в этом однообразном труде. Работала эта женщина не так, как здоровый человек – она плохо ходила, у нее не было сил стоять, подолгу согнувшись над грядками. Поэтому она ложилась между ними и начинала ползти, толкая перед собой ведро, в которое собирала свой нехитрый урожай. Она могла делать это часами, днями. Я уже уставала смотреть, но она все двигалась вперед, ибо, другого выхода у нее не было. Если она замечала кого-то из нас и могла окликнуть, то она предлагала нам немного моркови или картошки, набранной таким адским трудом. Но у нас не поднималась рука принять этот дар. Когда я смотрела на нее, я понимала, почему эта страна непобедима. Люди упрямы, очень упрямы глупым, неверным упрямством. Они идут по пути наибольшего сопротивления, вырабатывая железный характер, даже не задумываясь о том, что есть другие двери и более легкие пути. Никто никогда не говорил им всерьез, что у них всего одна жизнь, и она бесценна… Я и сама редко думала об этом. Мои иллюзии и мечты становились все более непредсказуемы и невыполнимы. Чередуя похмелье и острую болезненную трезвость, я уже понимала, что так не может, не должно продолжаться вечно. Здесь не моя жизнь и не мое место. Я понимала, что пора менять направление, но даже не представляла себе, как выбраться из этого без единой копейки денег…

Когда сердечные истории с Олегом и Барином завершились, мне стало абсолютно нечего здесь делать. Доченька моя становилась мне все ближе, она превращалась в настоящего преданного друга, для которого хотелось сделать сразу все и немедленно. Мои мысли теперь все чаще обращались к Юре, ее отцу. И я приступила к его всероссийскому розыску через службу судебных приставов.

К нашему всеобщему удивлению, его точный адрес был найден через две недели, благодаря тому, что я знала регион его проживания.

Село, где обитала моя прежняя любовь и радость, называлось Жадовка. Не очень романтично, но, зато, на бумаге, были указаны и улица, и номер дома. Ни минуты не раздумывая, я сразу подала заявление об удержании с него алиментов за весь период, прошедший с нашего расставания. Но, на самом деле, мне хотелось совсем другого. Я хотела увидеть Юрку, поговорить с ним, рассказать обо всех неприятностях и ужасах, окружающих нас. Я была уверена, что он испытывает те же самые чувства на территории Российской Федерации. Ведь мы были пришлыми, чужими здесь. Я думала и думала об этом вечером, ночью и днем. У меня не было человека роднее, чем он. Я даже не принимала в расчет того, что Юрка был давно женат. Ничего более не имело значения в этом хаосе ощущений. Я верила, что он поймет и примет меня. Или просто поможет, словом и советом.

Ехать к нему было страшно. Ведь я не имела ни малейшего представления ни о направлении, ни о дорогах, ведущих к нему. Я только чувствовала, что это неприятно, долго, далеко и бесперспективно. Но еще раз оглядевшись, и, не увидев никаких других способов выбраться отсюда, я написала письмо – первый шаг на пути к Юрке. Это оказалось правильным направлением. На неотправленное письмо я, конечно же, не получила никакого ответа. Но вдруг стали приходить редкие, как волосы старухи, алименты. Каждый раз ровно по пятьдесят рублей. В графе, означенной на бланке «для письма», не было никогда и ничего. И я наивно полагала, что он забыл черкнуть пару строк мне, нам…

Я приблизительно представляла себе направление на Ульяновск, а это означало, что я была готова к путешествию. Я решила ехать одна, неизвестно на какие средства, к чужим и опасным людям…

Это случилось в ноябре, когда снег мог появиться в любое мгновение. Мы выпивали на холодной кухне вдвоем с мамой. Гордые и несчастные, ненужные никому. Выбегая за очередной бутылкой, я успела заметить в полной темноте большую фуру, почти прислонившуюся к нашему тощему забору. Она сиротливо стояла там и после первой бутылки, и после второй, и даже после третьей.

– Девушка, куда вы все время ходите? – поступил ко мне первый вопрос, когда я уже изрядно примелькалась.

– В магазин. А вы сломались? – наивно спросила я.

– Да, мы тут немного «попали».

– А вы случайно не в сторону Ульяновска?

– Да. Мы из Р. Это как раз на пути в Ульяновск. А что?

Вот эта фраза и решила всю мою дальнейшую судьбу.

– Я поеду с вами, – сказала я так легко, как будто собиралась здесь же, через дорогу.

– Куда? – засмеялись они.

– Мне надо в Ульяновск. Очень надо. Это судьба.

– Мы поедем рано утром. Приходи.

– Хорошо, я приду.

Я исчезла за своим дырявым забором в твердой уверенности уехать отсюда немедленно, да хоть сейчас. Лишь бы изменить эту гадкую, не мою жизнь. Я искренне хотела спасти нас – меня и мою дочь.

Вернувшись в халупу, я сразу принялась собирать вещи так спокойно и деловито, что удивилась сама своей смелости. Градус делал свое дело. Море уже было по щиколотку, цели ясны, задачи понятны.

– Мам, я уезжаю в Ульяновск! – заорала я через комнату.

– Куда? – взвизгнула она от неожиданности.