Елена Ишутина - День ангела

– Ты, действительно, считаешь, что Лермонтов был женат? Это же венчание, да?

– Да, просто я увидела, как упало кольцо на пол.

– Дурной знак!

– Да, да Лермонтов был будто из них соткан…

– Ты так думаешь?

– Нет, просто так вижу.

Да, «талант – единственная новость, которая всегда нова»! Откуда это? Борис Пастернак, кажется… – учительница очередной раз попыталась, хоть как-то собраться, думая о посторонних предметах. Но получалось у нее из рук вон плохо. Честно говоря, втайне она мечтала тоже присоседиться к этой будущей славе девочки. Узнают про Нину, вспомнят и про нее, Алевтину Яковлевну Красину, ее учительницу. Приедет телевидение, радио, газетчики и начнут пытать, какой Нина Кугушева была в школе. Это будет и ее звездный час. Смотря прямо в камеру, она расскажет, что заметила талантливую художницу буквально сразу, ее выдавали глаза. Вернее, необыкновенно пытливый взгляд. Потом ее работы в оформлении школы говорят сами за себя…

И все бы хорошо, но в десятом классе что-то с девочкой случилось, она замкнулась, стала плохо учиться, и думала постоянно о чем-то своем. А что самое ужасное – не рисовала! Это не для прессы будет, конечно. Ее вызывали к доске, она молчала, спрашивали с места – тот же эффект. Более того, Кугушева не сдавала и письменных контрольных работ. Хотя многие в классе видели, что Нина пыталась что-то в них даже писать. Никто из учителей не мог понять, что с девочкой происходит. Все попытки поговорить с ней, выяснить причины ее партизанского молчания, заканчивались неудачей. Грешным делом, учительница сначала решила, что Кугушева просто влюбилась в их школьного красавца Игоря, но здесь не было какой-то неразделенной любви, они даже первое время мило дружили. Сидели вместе. Мальчику она тоже очень нравилась. Потом по ее же инициативе они и расстались. Странная история. Далеко не романтическая…

Учительница вернулась к тетрадям. Вместо строк очередного сочинения, Алевтина Яковлевна неожиданно прочитала совсем иное: «…Иуда Искариот пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его». Ерунда какая-то. Причем здесь Иуда Искариот? Тема-то была совсем другой. Классная руководительница накапала себе корвалола в стакан с водой и залпом выпила. Но даже из стекол в классном шкафу, напротив Алевтины Яковлевны, на нее смотрело грустное лицо ангелочка Ниночки. Молча и как-то даже осуждающе. Складывалось впечатление, что Красина постепенно сходит с ума.

Как это могло случиться? Почему именно в ее классе? За что ей такое наказание? Почему именно с Ниной? Ничего непонятно. Голова отчаянно кружилась. Боже мой, она столько лет разбирала чужие литературные судьбы, а тут не могла разобраться в собственном классе. Нынешний ее 10 «Б» класс не был каким-то из ряда вон выходящим на фоне остальных, в которых ей доводилось работать. Обычные ребята со своими возрастными проблемами. Доброжелательные, дружные, непоседливые. Вместе ходили в походы, ездили в Ленинград. Не без драк, конечно, но мальчишки есть мальчишки…

Однако, ей, педагогу со стажем, нельзя было не заметить, что все изменилось, когда появилась это паршивая овца, испортившая все их ученическое стадо. Эта провинциальная кукла – Таня Ратник. От нее уже изначально шла скрытая угроза, но Алевтина Яковлевна старалась быть ровной со всеми своими учениками, и не придавать интуитивной догадке такого большого значения. А эта новенькая, само очарование, словно ржавчина, всего за какие-то пару месяцев разъела так хорошо построенную Алевтиной Яковлевной систему послушания. Более того, Ратник стала управлять ребятами сама. Так бывает в коллективе, когда один из детей имеет какой-либо взрослый опыт. Было в этой девочке что-то неестественное. Попросту эта милая Таня не была тем, за кого себя упорно выдавала – куколкой с наивным личиком. Маска, плохо слепленная маска, не лицо, а за ней была спрятана отвратительная гримаса женщины, которая в свои шестнадцать повидала уже многое. Даже больше, чем сама учительница Красина. И в этом была ее сила.

По своему характеру Алевтина Яковлевна слыла идеалисткой, и свое мнение навязывала ученикам, но те только посмеивались в ответ. Наглые, самонадеянные и в то же время простодушные и наивные, в свои шестнадцать – семнадцать лет, они думали, что самые умные, и без помешанной на литературе учительницы знают, как им следует поступать в том или ином случае. Да что тут рассуждать? Она же видела, как жестоко задевали самую слабенькую девочку в классе, и хотя часто кричала: «Как вы можете обижать самое хрупкое создание в нашей школе – Нину Кугушеву?!», в летальный исход такой травли не верила. Правда, ребята ей тут же клялись, что больше так делать не будут, и с новой силой брались за свое неправое дело. Разговаривала Алевтина Яковлевна со всем классом, когда Нина заболела, потом с каждым в отдельности. Потом с самой Ниной, когда та наконец-таки выздоровела, но понимания не находила. На что она надеялась? На русское «авось», мол, конфликт сам собой и рассосется…

Не рассосался. На уровне подсознания, опрашивая всех участников конфликта, Красина стоически пыталась докопаться до сути. Зачем они все-таки третировали девочку? Какая у них была цель? Да, Кугушева не была похожа на других, более талантливая, более умная, но она никогда не задавалась и вела себя просто и естественно со всеми одноклассниками. Более того, чтобы не быть истиной в последней инстанции, и не идти на конфронтацию сторон, Нина Кугушева свою точку зрения высказывала осторожно, с обязательным добавлением «Я». Она всегда говорила: «мне кажется, что так будет лучше», «я предполагаю», «думаю», «считаю» и так далее…Во всех вопросах она была просто ангелом.

Красина даже никогда не орала на своих учеников, так, крикнет иногда, в сердцах. При более серьезном внушении, она переходила на шепот, и этого шепота ее ученики боялись больше всего на свете…Но в затянувшемся конфликте не помогало ничего, даже зловещий шепот. Только в одном случае Алевтина Яковлевна позволяла себе повысить голос. Сложно бывает обойтись без окрика, когда ученики беззастенчиво присваивают себе плоды чужих трудов. Но и тут было не без исключения – толстушка Марина Отаришвили. Учительнице порой казалось, что у той еще в детстве купировали часть мозга или девяносто восемь процентов его попросту не работали. Если бы не шефство Костиной, девочка сидела бы в школе до пенсии. Тут уже ничего нельзя было поделать, и Алевтина Яковлевна закрывала на ее списывание глаза.

Да черт с ним, со списыванием-то. Учительница знала, что конфликтные люди – это люди с какими-то внутренними проблемами. Безусловно, такие проблемы были у их классной «паршивой овцы» – Ратник. Но и здесь Алевтина Яковлевна, как педагог, считала, что ее задача в том и состоит, чтобы не бросаться в бой, а отнестись с пониманием и вниманием к такому сложному ученику. Не делать из него своего нового врага, а приобрести в лице такого человека настоящего союзника. Это возможно, только не путем игнорирования, а путем терпеливых переговоров, направленных на достижение взаимопонимания. Но что-то было в этих бесконечных разговорах с Таней Ратник опять же противоестественное. Хитрая ученица просто подыгрывала своей учительнице, а Алевтина Яковлевна ей наивно верила. Вот и получилось, что переиграла ее какая-то школьница, ее, педагога со стажем.