Сергей Соколкин - Rusкая чурка

А нам уже не до ног, мы уже до пятых точек докатились… Оттого и живем, как в ж… Но это лирика, поэзия почти… А мы кондовые прозаики…

Девочки встретили Алину настороженно (конкурентка как-никак), но после разъяснения Саши все устаканилось и относительно успокоилось. В основной состав группы теперь вошли две Ани (Большая и Маленькая) и Алина… Кто-то из завистниц тут же окрестил его аббревиатурой «ААА», как бы имитируя призыв заботливой матери к бедному ребенку, в сотый раз усаживаемому на горшок, но никак не могущего разразиться очистительным дождем, градом или горным камнепадом, наконец. Это для простоты понимания понаехавшими… Правда, Таня и Наташа заплакали, но на эту мелочь никто не обратил ни малейшего внимания. Дальше все опять стало на свои места. Тем более что жизнерадостная и неугомонная Розочка, как ни в чем не бывало пришедшая на репетицию и не теряющая, благодаря появлению Алины, надежды на попадание в основной состав, весело подбежала к Алине и, обняв ее, поздравила от всей своей любвеобильной и несгибаемой силиконовой души. Все остальное у нее, я еще раз настойчиво подчеркиваю, было абсолютно натуральным.

Встретиться с Алиной вдвоем и поговорить все как-то не получалось. Были дела, то одно, то другое. А потом уже и подзабылось как-то. Одолели заботы поважнее. Да и что она может такого сказать, чтобы не потерпело какое-то время?

Прошла пара недель. Алина быстро влилась в команду, выучила все песни и танцы и, как и предполагал Александр, стала негласным лидером. Даже новые костюмы для группы придумала, черные с серебряными бляхами и серебряной же буквой «Ф» на груди. Это уже позже появились шикарные кожаные пояса, нарукавники и сапоги, расшитые стразами, разноцветные, с надписью «Фейс», майки, три набора коротких молодежных и один – шикарных, с разрезами до пола, длинных вечерних платьев. А пока… Пока это было неоценимой помощью. Она никогда не уставала и сама заряжала энергией и радостным, светлым восприятием мира остальных девочек. Если надо было куда-нибудь что-нибудь кому-нибудь отвезти, передать (по вопросам группы, разумеется), вызывалась Алина. Она была таким волчком, вечным двигателем, ванькой-встанькой. И однажды, перед концертом на Девятое мая, одна из девочек (кажется, Аня Маленькая), засомневавшаяся в правоте продюсера, начисто отказалась надевать под черный костюм черную же пилотку, потому что, по ее мнению, пилотка очень походила на «это самое», на то, что девушки так элегантно скрывают под кружевными трусиками.

– Мы не будем это надевать, правда, Алина?! – вызывающе-капризно, с полной уверенностью в своей правоте обратилась она к новой подруге.

Алина, нагнувшись, подняла брошенную Аней на пол пилотку и с нескрываемой злостью и раздражением, медленно, громко и с расстановкой, чтобы был слышен каждый звук, проговорила:

– Да я хоть пилотку, хоть «это самое», вывернутое наизнанку, на голову надену, если продюсер скажет! Он тут главный, а не ты, забыла? И у нас группа, а не клуб по интересам.

Все были поражены, женское братство (сестринство) распадалось на глазах, закулисная возня пресекалась прямо на самом корню. Двери в комнату для переодевания не было и в помине, и поэтому Саша все слышал. Он медленно зашел в раздевалку – девочки его уже почти не стеснялись – и демонстративно произнес:

– Спасибо, Алина, за поддержку. Кто через минуту не выйдет на репетицию в пилотке, уволен. Кто еще раз поднимет этот вопрос, уволен тоже. – Последние слова Саши прозвучали в полном, я бы даже сказал гробовом, молчании. И были встречены бурными и продолжительными аплодисментами Розочки, которая ждала и никак не могла дождаться, когда же наконец уволят кого-нибудь из основного состава. Ну, и, разумеется, возьмут ее, Розочку Незванову.

Саша обернулся:

– Когда будете петь самостоятельно или в своей группе, тогда одевайтесь, как хотите…

– Саша, а можно мне тоже пилотку надеть? – вечно обиженным голосом спросила эффектно выгибающаяся в сторону продюсера Розочка.

– Можно, но выступать будут все равно только трое: две Ани и Алина. Да, кстати, Аня Большая, я к тебе обращаюсь… Надеюсь, ты уже научилась трусы носить? Не забудь надеть…

– Ну, ладно, Сань, че ты, не прикалывай, я же случайно…

– Ты-то случайно, а публике очень понравилось… Концертного администратора чуть не убили. По крайней мере, на этой площадке ни его, ни нас больше не будет…

Дело в том, что Аня Большая из принципа никогда не носила трусов (такие вот высокие принципы у некоторой части нашей постперестроечной молодежи). Она, имея прекрасную, длинноногую фигуру, всегда ходила по городу либо в джинсах, либо в брюках и в майке или расстегнутой чуть ли не до пупа белой рубашке. И на одном из первых же концертов, устроенных администрацией какого-то подмосковного городка, кажется Красногорска, по случаю Дня города, выступая еще в старых, самопальных костюмах (рубашке и мини-юбке), выскочила на сцену, забыв надеть одну, несущественную для нее деталь туалета… Аншлаг был полный. И абзац тоже. Толпа бесновалась. Дело в том, что на Днях города сце ну монтируют всегда где-нибудь на центральной площади, чтоб все отовсюду хорошо просматривалось… Делают сцену еще и высокой – для того же. А многочисленный народ стоит и отрывается как бы внизу, смотря на кумиров и кумирчиков снизу вверх. И что он видит?! Вот то-то и оно, видит то, что весь наш многострадальный народ в последнее время по телевизору…

Саша был около звукача, далеко от сцены. И никак не мог понять, почему такая восторженная, радостная реакция даже на грустную медленную песню. Ну, понятно, песня «Размножайся», глуповатый веселый патриотический хит, не вылезающий из радиоэфиров. Но тут-то почему? А толпа беснуется, прыгает, приседает. Пьяные девки визжат, отворачиваются; пьяные парни, наоборот, кричат «Браво!», смеются, поднимают вверх руки и все, что поднимается… Не выдержав, словно чувствуя что-то неладное, побежал к сцене. Там его перехватила устроитель концерта:

– Я с вами больше не работаю! Со мной больше не работают. Вы меня подставили. Это безобразие. Здесь мэр города! – без умолку истерила она.

– Да что случилось, Маргарита Яковлевна? Мы с вами оговаривали программу, сейчас о солдатах, о Чечне песня будет… – искренне не понимал Саша.

– Да ты что, совсем дурак?! – уже сорвалась Маргарита Яковлевна. – Ты на свою эту вон, с белыми волосами, посмотри внимательно.

А Аня Большая как раз попыталась под восторженные крики толпы сделать батман, задрав ногу вверх… Сашу как сковородой по башке ударили… Он рванул к сцене, расталкивая благодарных зрителей, на ходу крича и размахивая руками, как сумасшедшая, сорвавшаяся с места, переработавшая свой срок мельница: