Андрей Глебов - Золотые пешки

Насытив тираду историческими фактами, он указательным пальцем легонечко шлёпнул по чуть курносому носику жены и предложил продолжить экскурсию.

Через 20 минут, прокатившись в подземке, они доехали до центра, перешли через Сену по мосту Александра III и пошли ко дворцу Инвалидов. Жорик интересовался, почему именно туда, а Люда смеялась и говорила, что её заинтриговало название. Заходить в него не стали, сделали круг, любуясь величественным зданием, и вернулись на Елисейские поля, намереваясь пройтись по ним до площади Согласия и далее в Лувр.

Жорик изнывал от непривычной нагрузки пеших передвижений и канючил проявления милосердия. Париж его утомил. Он жаловался на усталость, брюзжал, что экскурсия сделала из него инвалида без дворца, и молил о биваке на Шампс Элизе или пикничке на обочине парижской суматохи.

Восторга от панорамы города Жорик, в отличие от Люды, не испытал. Зато, какое божественное блаженство расплылось по его изнурённому телу в отдалённом от главной улицы брассери – где не так баснословно дорого, когда он осушил бокал прохладного пива! Кайф! Лёгкий градус нежно качнул мозг, из которого засочилась крылатая фраза.

– Всё же прав был Генрих, но не тот – второй, а другой – четвёртый! – Жорик блаженно осклабился, подмигнул Люде и смахнул салфеткой пивную пенку, повисшую на верхней губе. – Париж стоит мессы!

– Прощай, Германия! Прощай сосновый лес!

Нас дома ждут улыбки ласковых невест! – горланили тучные табуны дембелей, коротая время до заветного рейса в Союз и потирая руки в предвкушении момента полного развёртывания на всю катушку, чтобы распоясаться во всю вселенскую. Военный аэродром в Темплине гудел турбинами лайнеров и солдатскими басами. Ушитые до безобразия парадки, обвешанные галунами и аксельбантами, да украшенные иконостасами значков, колыхались в весеннем лесу, сливаясь своим хаки с молодой листвой и хвоей. Жёлтый металл отполированных блях, пуговиц, кокард и эмблем горел на солнце золотом покорённых нибелунгов.

Груды расписных в стиля «а-ля рус» чемоданов, пузатились от немецкого ширпотреба: жвачки, одёжки, обувки и пледов, оберегающих своей мягкостью самодельные кружки с деревянными резными ручками. Но главной драгоценностью фибровой «мечты оккупанта» был дембельский альбом.

Но должно подчеркнуть, что не все смогли уберечь эту бесценную реликвию в первозданном виде. Кое-кто в кое-каких частях нещадно выхолостил солдатскую святыню, беспощадно вырвав листы с дорогими солдатскому сердцу уникальными фотографиями. Надругательство было обосновано запретом на съёмки секретных объектов и техники Советской Армии.

Но таких пострадавших было не так уж и много. Офицеры большей частью проявляли лояльность, и замполитов, жаждущих учинить костёр тщеславия из дембельских альбомов, было единицы.

Сергей Острогор с однополчанами угодил на рейс, летящий в Омск. В Темплине никто никогда не спрашивал, кому куда надо лететь. Вызывали очередников и сажали на прибывший из Союза борт. Главное – на родину, а там доберётесь!

Самолёт, сделав промежуточную посадку в Ленинграде, приземлился в Омске поздним вечером. Грохоча новехонькими подковами по шатающемуся и стонущему трапу, бурлящий сель дембелей с пугающей скоростью пронёсся по бетонке и ввалился в здание аэропорта. Нахлынув на билетные кассы, необузданная орава стала совать в окошки воинские требования, желая заполучить квиток до заветного места. Будь при себе рубли, то плевать бы на проездные документы, а так – добивайся билета у кассирши за штабные писульки.

– Серёга! – Кричал из людского месива Арсений Рожков, сдерживая могучими плечами наседавшую кучу. – Тут из подходящих вариантов только Фрунзе! Тебе брать?

– Бери! – махнул рукой Острогор, привстав с чемоданов.

– Я на подмогу, – Жека Селивёрстов одёрнул китель и степенной походкой заслуженного биндюжника СССР пошёл в толпу. Врубившись в неё атомным ледоходом, он углубился в плотные слои и смешался в торосах из мужских торсов.

Через 3 часа они были уже в столице Киргизии в квартире старшей сестры Арсения.

– Будьте как дома! – накрывая на журнальный столик, говорила девушка, поминутно удивляясь нежданному появлению гостей. – Ну надо же! Сенька нагрянул! Родители-то знают? Нет? Так я им позвоню! А вы пока угощайтесь! В ванной свежие полотенца, душ в вашем распоряжении.

Она делала всё споро, ладно и быстро: симбиоз врождённой ловкости с навыками работы администратора отеля «Интурист». Приехав поступать во Фрунзе в университет, она не прошла по баллам, но зато умудрилась устроиться в гостиницу.

– Не поднимают! – девушка бросила трубку телефона на рычаги. – Наверное, на работе. Позвоню вечером, – она ласково потрепала брата по голове. – Ух, Сенька! Какой же ты молодец, что заехал! Я вам билеты организую, тебе с Женей домой в Чимкент, а Сергею в Джамбул? Я не напутала? – её умный взгляд остановился на Острогоре, поперхнувшегося пепси-колой от нежданного женского внимания.

– В Джамбул, в Джамбул! – ответил за однополчанина Арсений. – Там тепло, там его мама!

Все рассмеялись, а девушка принесла из холодильника бутылку «Посольской», которая стала быстро покрываться холодной испариной.

– Уважила, сестрёнка! – Арсений по-хозяйски принялся за откупорку. – Будь ты моложе, посватал бы за тебя Серёгу.

– Жених видный! – Жека припечатал мощной пятернёй по колену Острогора, ломая на его брючине «вечную стрелку», промазанную изнутри немецким клеем «Rapid».

– Ой, спасибо тебе, братик, за комплимент от пожилой женщины!

– Опа-на! Ляп вышел! Пардон! – извинился брат. – Огрубел, знаешь ли, за два года и отвык от приличных манер.

– На первый раз прощаю великодушно. Давайте-ка выпьем за встречу!

– Ай, молодца! – похвалил Арсений и обратился к товарищам. – Какая у меня сестрёнка! А? Золото!

Выпив рюмку, девушка заспешила:

– Так, я на работу, меня всего на часок отпустили, так что я побежала. А ты, Сеня, подумай о моём предложении: официант в нашем ресторане – доходное место! Уж ты мне поверь! Домой на такси ездят, одеваются хорошо, всегда в белой рубашечке, при бабочке, ну и холодильник всегда полный.

– Чтобы я и халдеем? – возмутился брат.

– Не горячись! Остынь и взвесь!

– Да ни в жизнь!

– Всё же подумай, с друзьями, вон, обсуди! Ребят, надоумьте его!

Она помахала им, улыбнулась, поцеловала брата и выпорхнула на лестничную площадку.

Следующим днём они уже тряслись в плацкарте поезда «Фрунзе – Москва» и продолжали пить водку.

– А помните, мы обещали, что когда будем на гражданке, будем поднимать тост за тех, кто в сапогах? – Сергей обвёл мутным взором собутыльников.