Александр Смородин - Жизнь. Срез для диагноза

Когда за Виктором закрылась дверь, Сурен понял, что комната напоминает цивилизованную камеру, окон нет, стены толстые из фундаментных блоков, дверь, наверняка облицованная металлическая, так что хоть дергайся, хоть нет и выйти отсюда можно только, когда выпустят. Через четыре часа с минутами, замок в дверях мягко щелкнул два раза и дверь открылась. Вошли Виктор, Олег и еще один мужчина лет сорока в дорогом джинсовом костюме. Олег сразу узнал Сурена и спектакль играть не стал, только спросил:

– Что хозяин крепко наехал?

– Это мягко сказано, обещал, что если через полтора месяца деньги не отдам, поставит на счетчик. – Ответил Сурен.

– А ты случайно не подстава – спросил незнакомец.

– Да ну, что Вы. Олег ведь меня уже немного знает, разве я сделал что-то подозрительное. Просто ситуация у меня тупиковая, вот и лезу на рожон.

– Ладно, учитывая твою молодость и сложность твоей ситуации, давай поступим так. Я тебе дам полторы тысячи и ты передай их хозяину, как свою долю в ущербе, со словами, что остальное он заработает сам, а тебя пусть оставит в покое. Если будет угрожать, позвони Олегу, он сейчас напишет тебе по какому номеру. – Сказал незнакомец, достал из кармана деньги, отсчитал полторы тысячи и отдал Сурену. Олег написал и отдал номер телефона.

– Теперь пообещай мне и себе, что никогда в жизни не будешь подставой – сказал незнакомец.

– Обещаю. – Серьезно сказал Сурен, он понял, что стояло за этими словами.

– Олег, поехали, а они с Виктором уедут потом, он отвезет его на вокзал к поезду.

Когда стемнело, Виктор вывез его из дома, они поехали в город. Дорогу Сурен не видел, не мог запомнить, да и не хотел запоминать.

– Где у тебя вещи, если они есть? – спросил Виктор.

Сурен назвал адрес общежития. Они вместе зашли в комнату, Сурен забрал небольшую сумку с туалетными принадлежностями и кое-какими вещами.

Сурен попросил Виктора заехать к Гургену, чтобы попрощаться и сообщить, что уезжает и все с ним в порядке. Они вместе зашли к Гургену, он поблагодарил его и Арсена за помощь и передал Арсену большой привет. Гурген никаких вопросов задавать не стал, а просто попросил позвонить ему из Ленинграда, когда доедет. На предложение Гургена проводить, Виктор ответил отказом, сказав, что и так все будет нормально. Гурген дал номер телефона, они распрощались. На вокзале, Сурен купил билет на поезд, они пошли на платформу, минут через двадцать подошел поезд, стоянка которого десять минут. Виктор посоветовал ему быть аккуратным с деньгами, пожелал счастливого пути, вышел из вагона и подождал отправления поезда. Сурен поехал в Ленинград.

Он был очень доволен исходом поездки. У него уже было две тысячи, это конечно, не три шестьсот, но уже и не пятьсот. Теперь надо осторожно зарабатывать на жизнь на подвозе утром и искать возможность быстро заработать тысячу шестьсот. Тревога на душе еще осталась, но безнадежность ситуации ушла. Ну, уже в самом крайнем случае можно часть перезанять, да и Арам немного выручит. Но расслабляться рано.

По приезде в Ленинград, он сразу направился на рынок к Араму, сообщил о своем приезде и отдал на хранение две тысячи, сказав, что за месяц постарается добыть остальное, хотя слабо представляет как. На следующее утро он вышел на подвоз товара, чтобы заработать на жизнь и не дразнить гусей, хотя и дразнить-то ему было нечем. Он просил всех своих знакомых найти ему подработку, потому что очень нужны деньги. Все в ответ посмеивались, а кому они не нужны, но обещали подсказать. Через неделю один из знакомых сказал, что обещает большие деньги и дает работу чеченец по имени Шамиль на Правобережном рынке. Кто он, чем занимается, какую работу дает, он не знал. Захочешь, найдешь сам и все узнаешь.

Армия встретила Бориса Калинкина, как и всех остальных без любви, но и без ненависти. Она во все времена носила всевозможные ярлыки, но в те годы была почти всеобщей, по крайней мере, для российских парней. И возвращались из нее ребята, повзрослевшие не только годами, но и разумом, серьезными, более готовыми к самостоятельной жизни. Многие изъяны характера, характера, воспитания и стиля жизни рихтовались и становились пригодными для повседневного пользования.

Более разбалованные жизнью послевоенные дети росли в относительно благополучной обстановке и при большей возможности родителей опекать и оберегать своих чад от трудностей жизни. Нахлебавшиеся горя и лишений родители из последних сил хотели создать безбедную жизнь своему ребенку. А это создавало потребительский и эгоистический перекос в воспитании. Вот тут-то и нужна была своевременная рихтовка будущих мужчин. Естественно, чем больше повреждений, тем больше рихтовки. А рихтовка всегда удары, когда неохота грамотно рихтовать парней, законами, убеждениями, интеллектом, рихтовку ведут кулаками и ногами. Командиры допускают до власти услужливых солдат и сержантов, закрывают на них глаза, рихтовка быстро превращается в беспредел. Все это с шестидесятых годов нарастало, как лавина и под умствования и теоретизирования, оформилось в хронический армейский бардак.

Борис был неглупым парнем и отлично понимал принципы общественного сосуществования, если это нельзя назвать жизнью. Он сразу составил для себя семь армейских заповедей, которые позволили ему относительно спокойно служить, особенно на первом году:

– Будь тем, кто ты есть на самом деле, то есть естественным.

– Не заедайся и не строй из себя того, чего в тебе нет.

– Старайся поддерживать со всеми нормальные ровные отношения, если кто-то тебе не нравится, старайся не контактировать.

– Имей одного или несколько умных друзей, с ними считаются и проще дружить.

– Не пытайся входить в какие-либо отношения с отморозками, больше потеряешь, чем найдешь.

– Не причиняй неудобства другим:

– Не лезь в чужие дела, имеется в виду, сослуживцев.

– Не попадайся, если что задумал или делаешь, имеется в виду, командирам.

– Не ломайся – когда начинают ломать, защищайся, но без признаков агрессии.

Жизнеописание прохождения Борисом службы в армии ничего нового не сообщит, а разводить тягомотину из будней, редких самоволок, установки себя в армейском коллективе, настолько много изведено бумаги, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотя один эпизод достоин внимания. В начале второго года службы созрел план. Полный комплект документов на поступление в институт, подготовленный перед армией, у него имелся. Он взял в армейской библиотеке учебники и начал серьезно готовиться. На него смотрели, как на ненормального, на втором году службы, до дембеля почти два года, а тут какая-то учеба. За два года можно не только все выучить, но и все забыть. Но через все это просвечивалось и одобрение с легкой завистью, что сами не могут заставить себя сделать то же. Своими планами он естественно не делился, любая самая незначительная утечка информации, могла разрушить планы. А уж чего больше всего в жизни не любил Борис, так это разрушения своих планов. Он их вынашивал, как младенцев, продумывал и обязательно осуществлял. Чаще всего затеи ему удавались. Без них его жизнь была, как барабан без кожи.