Александр Смородин - Жизнь. Срез для диагноза

Сурен, который не говорил Олегу своего прозвища Студент, отметил, что он его знает. Наверняка он знает о нем больше, чем говорит. Ну, что есть, то и есть. А пока будем есть. Через час на столе все было готово: картошка с тушенкой, яичница, колбаса, лук, помидоры, хлеб. Сурен ожидал, дойдет дело до выпивки и обдумывал свою позицию в данном вопросе. Олег, глядя на него, спросил:

– Ты ждешь, что я выставлю бутылку мутного самогона или поллитровку, как на бандитской малине? Не будет этого, мы с тобой на деле, а на деле не пьют. Обойдемся соком или бутылкой пива. А-то в этой жизни по пьянке столько неприятностей – не перечесть.

Плотно пообедав, они расположились в изрядно потертых, но вполне удобных креслах продолжили разговор, так как в комнате ни телевизора, ни приемника не было.

Олег решил, что он уже порядочно рассказал о себе, о жизни и своих взглядах на неё, попытался втянуть в разговор Сурена.

– Ну ладно, Сурен, о своей жизни я тебе немного рассказал. – Закуривая, сказал он. – А теперь ты скажи, тебе твоя жизнь нравится? Ты доволен собой и жизнью?

– Честно говоря, – сказал Сурен, немного застенчиво, – я её до конца еще и не понял. Я только начинаю в неё входить. Ну а вообще-то она мне нравиться, только войти в неё не так просто.

– А что тебе нравится – возможность быстро заработать неплохие деньги, – втягивал его в разговор Олег, – но ведь ты не глупый и понимаешь, чтобы к тебе пришли деньги их надо у кого-то забрать. Даже, если забираешь их у своего собрата, он их тут же берет с покупателя.

– Так ведь на этом живут все, кто торгует, ворует, работает и руководит, – резонно ответил Сурен, – только возможности у всех разные и доходы тоже разные. Суть же у всех одна: откуда-то взять и положить себе в карман. Так что, работа не хуже других и тоже нужна. В чем по-твоему разница между тем кто работает и тем кто торгует и почему базарных торговцев не любят, а терпят.

– Да все элементарно, потому что вы наложили лапу на то, что не производите сами, захватили рынки и никого туда, кроме земляков, не пускаете. Притащили на рынки всех родственников, соседей, целыми аулами и гоните вверх цены, потому что всю эту команду нужно содержать, причем неплохо, а еще собрать и отдать деньги всем властным, контролирующим и силовым органам, за свое право на дальнейшее существование. И когда приходит к вам рабочий или пенсионерка покупать килограмм апельсинов, гранатов, винограда ребенку или в больницу, а то просто картошки или огурцов, вы берете с них столько, что ни о какой любви и взаимопонимании и речи быть не может. Ведь все прекрасно понимают, цена завышена как минимум в два раза, потому что вы хотите жить хорошо сами, платите другим за право быть у корыта. Где ты видел рынок из колхозников, только на вывеске.

– Тоже мне, представитель трудового народа, – не выдержав, вскипел Сурен, – да ваши деньги еще и на крови замешаны, а он рассуждает, любят – не любят? Чем уж вы лучше и кто вас любит?

– Нет, у нас с вами как бы все наоборот. Вас любит государство, а точнее власть, за то, что платите регулярно, но не любит народ, за то, что вы его обдираете и заняли по сути своей место, предназначенное для него. У нас, наоборот, к нам спокойно относится народ, а не любят жучки, денежные мешки и властные чиновники из государственных структур. Мы для них головная боль, потому что делится и светиться наворованным и незаконно полученным или взяткам, им очень не хочется. Страшно, что могут просто придти и отобрать, высветить реальный уровень жизни. Скажи, что можно взять у рабочего или колхозника, пенсионера или инженера? Ничего. Конечно, есть алкаши, наркоманы и прочая шваль, которая лезет в эти квартиры или карманы, вытаскивая последнее. Но эти люди изгои общества и они не принадлежат ни к трудящимся, ни к торгашам, ни к уголовникам. Это падшие люди – они ничьи. Точно также как и те, кто лупит на улицах, в подворотнях или подъездах, это не бандиты – это тоже бестолковая, безмозглая шантрапа.

– И вообще, чтоб ты знал, – продолжил Олег, – так называемый преступный мир с его законами и дисциплиной цивилизуется, расставляет своих людей во всех структурах и пользуется тем, что власть увлечена собственными меркантильными проблемами, немного подыгрывает ей. Теперь большинство проблем решается без насилия и жестокости, просто в пределах разумного, обкладываются данью все левые и правые доходы, если человек загребает двумя руками. Ведь если он не делится с государством и Богом, с кем-то он должен делиться? И только в крайнем случае, если человек этого не понимает и считает, что ему одному все дозволено, приходится объяснять, иногда жестковато, а отдельных случаях жестоко. Простому народу от этого не жарко, не холодно. Даже можно сказать от этого лучше, потому что наиболее свирепые хапуги обламываются, вынуждены, становится скромнее, да глядя на них и другие начинают притормаживать. Идет постепенный переход из криминального развитого социализма с человеческим лицом, к криминальному, недоразвитому капитализму с теми же правящими лицами. Такие антиобщественные лица, к которым относится криминал, были у всех государств и всегда. Начиная с Тиля Уленшпигеля, Робин Гуда и других, в каждой стране свой. Все они отбирали у богатых, а вот отдавали бедным или делили между собой, это разбирательство из области легенд. Были банды грабившие помещиков, князей, банкиров, ювелиров они тоже были не в ладу с государством, которое представляло и защищало в первую очередь их интересы. А вот ты мне ответь, что при царе рынки тоже были представлены вашим собратьям?

– Откуда я знаю, – сказал Сурен, – по истории в школе нам об этом не говорили, а сам я тогда еще не жил.

– Так вот знай, на царских рынках торговали, исключительно крестьяне, если не хотели или не могли это делать сдавали товар лавочникам и перекупщикам. В такой вид рынки стали переходить после войны с Германией. Сталин дал немного больше свободы Кавказу, а остальное уже стало делом техники. В колхозах население жило на рабских условиях, без документов, без денег и работало за трудодни и палочки, хитроумная и бесполезная система учета крестьянского труда. Плюс грамота и отрез на штаны или платье, тем, кто больше всех их набрал. А чтобы выживали, всем по небольшому огороду и скотина, вот и пахали на всех трудовых фронтах. Тут уж не до торговли и не до рынков.

Аналогичное положение было и у жителей рабочих поселков и небольших городков, работа на предприятиях огород и мелкая живность. Вот рынки и утратили истинный смысл своего названия колхозные. Оттеснить разобщенных колхозников, которых еще одолевали заботы о своем подворье и обязанность трудится в колхозе, не составило никакого труда. Так вашими собратьями ниша была занята и приватизирована. Когда вас стало много, власть научилась и повадилась брать с вас дань сначала продуктами, а потом и продуктами, и деньгами за ваш промысел, а вы научились их давать, после чего ваши отношения окончательно сложились.