Анна Ерошина - Заблудиться

– Что-то ты грустная. Не заболела? – участливо спросил голос.

Мне еще не посвящали песен, а мужские голоса давно не звучали заботливо. Что-то подсказывало, что это не розыгрыш.

– Немного. Прости, сегодня не получится встретиться, – сказала я.

– Что случилось? Я сейчас заеду, – заволновался голос.

– Нет-нет, я пока занята. Позвони вечером.

– Малыш, я знаю, ты ещё сердишься, но знай, что я очень тебя люблю.

Я нажала на рычаг сброса, и в трубке раздались гудки. Подслушанный кусочек чужой жизни. Украденные у кого-то слова любви. Ну и пусть. Не хватило духа сказать человеку, что он ошибся номером. Уж больно тепло и заботливо звучала пластмассовая телефонная трубка.

Сегодня выходной. Скоро придет подруга со своим мужем.

Я ставлю мясо в духовку, беру на колени Василия Семеныча и сажусь смотреть фильм о чужой любви. Звонит телефон. В трубке его голос.

– Малыш мой, здравствуй. Я так соскучился. Можешь меня не впускать, я всё равно буду ждать под твоими окнами…

– Послушайте, вы – очень хороший и милый. И ваша девушка должна быть очень счастливой. Вы просто набираете не тот номер. Мне уже давно не посвящают песен, не сидят под окнами, и по утрам меня будят только голодный кот и будильник… но, пожалуйста, скажите ещё раз что вы меня любите!..

В трубке раздались гудки.

Он позвонил снова через два дня.

Если бы у меня было несколько жизней одновременно, одну из них я бы непременно прожила с Максиком, ладно и обеспеченно, с квартирой, машиной, дачей, родила бы (прямо сейчас!) любимому мужу ребенка, по вечерам бы готовила борщ и прятала от него в шкаф горилку.

Во второй я бы поехала устраиваться на центральное телевидение, рассказывать с экрана чужие истории и сочинять про себя свои. Я бы знакомилась с продюсерами на евразийских конференциях, летала в Прагу на открытие перспективной школы телевидения с шефом и сопровождала его на торжественные ужины с американским миллионером. Американский миллионер одет как сантехник и смотрит на меня похотливо, но шефу нужна эта сделка, мы мило беседуем о музыке, еде и погоде до конца вечера. Потом шеф везет меня на съемную квартиру, в которой

уже скоро распустится розарий от цветов поклонников, мы расстаемся быстро, так как завтра с утра у меня выезд, репортаж, встреча с героями, эфир, словом, головокружительно интересная и занятая жизнь-работа. Особенно пока я молода и хороша собой.

В третьей я бы стала кандидаткой на роль пятой жены помощника сенатора федерального собрания нашей широкой и необъятной страны. Он дружит с олигархами, которые имеют замки в Европе и частные самолёты. В салоне ЯК-100, больше похожем на кабинку ресторана с мягкими кожаными диванами, они за несколько минут проигрывают друг другу в японского дурака мою двухмесячную зарплату. Они боятся и окружают себя рослыми молодцами. Они стареют и передвигаются из города в город не иначе как в цветнике коротких женских юбок. А я изо всех сил стараюсь отделиться от их эскорта – четырех пышных и высоких блондинок, которые сидят за стенкой. Надо держать марку и я становлюсь заботливой и понимающей подругой, претендующей на роль друга, и даже подбирающей достойный эскорт из тех, кому говорить и слушать необязательно. Мой олигарх любит, когда мне весело. Надо быть в хорошем настроении, показывая, что никакие внешние обстоятельства тебя не беспокоят, и подчеркнуто-равнодушно относиться к деньгам. Тогда есть шанс стать бизнес-леди и, как ни парадоксально, отстоять свою внутреннюю идею, что не все можно купить… правда, шанс довольно призрачный.

В четвертой я бы осуществила мечту энного процента россиянок выйти замуж за иностранца. Лучше за итальянца, но можно и англичанина. Со всеми вытекающими последствиями, может, даже виллой на море. Ну, или хотя бы огородиком на Уэльсе. С прогулками по Монмартру, и в старости – путешествием к американскому большому каньону или Галапагосам. В зрелом возрасте я бы перебралась в Норвегию. Там продолжительность жизни высокая.

В пятой я бы охотилась за настоящим мужиком – десантником, спецназовцем, следователем особо-опасного отдела. Слушала бы с ним концерты Круга и «Лесоповала». Плакала бы в подушку, когда он не приходит ночами и остро гордилась бы его мужественностью и своим женским бесконечным терпением. Потом бы я ощутила всё возрастающее желание перебраться от трёпа нервов поближе к лону природы, и переехала бы за 150 км от города. Там парилась бы в баньке, пила чай с брусничным листом, а вместо десантника завела бы белую козу на длинном поводке и занялась, наконец, тем, что не успела сделать за прошлые жизни – росписью по шелку, игрой на арфе, размножением перепончатокрылой черепахи в домашних условиях.

В шестой я бы стала птичкой, которой нужно съесть за день насекомых по весу равных массе ее тела. Иначе голодная смерть. А еще могут съесть тебя. Поэтому каждый новый день жизни – чудо.

Я не знаю, кем бы я стала в седьмой жизни, будь у меня возможность выбирать. И не потому, что у меня кончилась фантазия, а просто это уже и не так важно. Изменятся обстоятельства, жизненный опыт, но моя героиня – всё та же любопытная девочка, остановившаяся на распутье. Которой интересны все пути и способы существования. Лишь бы они делали её счастливой.

Ещё я бы хотела, чтобы мои по-разному прожитые героини встретились и поговорили. Может, только птицы не будет – ей нужно непрерывно ловить насекомых, чтобы выжить в этом мире.

2006–2007 гг.

Не люблю 8-е марта. День солидарности трудящихся женщин. Сижу в кофейне с замужней подругой. Её

половина сказала, что не хочет быть как все и поздравлять её по праздникам. Что это банально. Как следствие – скандал вместо салата. Пьём тёплый мокачино. На столике стоят оплывшие свечи и муляжи фруктов. На стенах аппетитные картинки Рима и карта метро. Больше всего мне там нравилась станция Колизео. От неё можно пройти почти весь город за 2,5 часа. И встретить смешного фотографа в очках, который будет целиться в тебя длинным объективом. А потом присылать яркие фотокусочки итальянской жизни на небрежно нацарапанное на чужой визитке «мыло».

За стеклом-витриной люди делают друг другу восьмое марта. Вялый, как сушёная слива субъект несёт своей женщине три желтых тюльпана и пакет круглых фруктов. Другой покачивается, опираясь на дерево цвета корицы. Чёрно-белая собака, распластавшись на тёплом канализационном люке, зевает над кучкой уроненных кем-то мимоз. Официантки возбуждённым шёпотом обсуждают подробности 8-мартовского награждения. От сладкого кофе начинает подташнивать.

«Мы перестали творить безумства и лазить в окна к любимым женщинам». Кстати, я живу сейчас на первом этаже. На окнах – решетки. Скорей бы 9-е марта.