Геннадий Старостенко - На Черной реке

Тихарев откатывал и с транспортников, и с железной дороги, с поставщиков разного рода и сервисников, с которыми нефтяная компания не может не вступать в экономические отношения.

Да он, по моим сведениям, лимонов пятнадцать долларов только с откатов получил. Он разве что с КУЛОЙЛ'а ничего не просил, – нашептал Греку с уса на ус один знакомый прокурор. Не местный. Прошлым летом – когда Грек еще носил усы.

– Ну че – полетели? – Харлампиди захлопнул свой ноутбук и приказно взглянул на летунов.

– Ага. – Вставал правак, хлопая унтами. – Пока и в Арьегане погоду не смело.

Командир нехотя кивнул и поплелся к «чопперу» вслед за помощником. За ними следом гуськом поплелись пассажиры. Через несколько минут вертолет стал исполински чихать, загудел и застучал турбинами, потом принялся рубить на крупные куски холодный льдистый воздух.

Много лет назад, еще помбуром, Грек всякий раз испытывал волнение, поднимаясь по выкидному трапу на борт вертолета. Хотя тогда они так часто, как теперь, не бились. Но теперь, когда общий налет у него исчислялся многими сотнями часов, от этого волнения не осталось и следа.

Однажды его даже посадили в кресло правого пилота во время полета. Категорически запрещено инструкциями… но можно… Это было не баловство, а то внутреннее право и доверие, когда никто ни в ком не сомневается.

После того как ему дали «порулить», Грек и вовсе перестал бояться винтокрылых машин. Да, они часто бьются, эти МИ-8, ну так то развалюхи из тех ведомств, где эксплуатируют технику, отработавшую свой ресурс. А у этих ребят все по регламенту: все заменялось в нужные сроки.

– Факторы риска? – переспросил однажды Грека Анатолий Федулов, командир другого борта. – Какие здесь факторы риска… Гор здесь нет, боевиков со «стингерами» – тоже бог миловал. Угорелых губернаторов – тоже… Есть подлые – но это другое. Вертолеты бьются там, где все запущено. А мы здесь вас обслуживаем. А у вас, нефтяников, дивиденды бешеные.

– Да уж и бешеные? – подначил его в тот раз Харлампиди.

– А разве нет? – охнул праведным негодованием бородач-вертолетчик. – Ты прикинь. Он – на лондонской бирже, передают, уже за полста баксов за бочку полезло.

– На лондонской бирже одно, а у нас другое.

Грек знал, что последние экспортные цены ДЕЛЬТАНЕФТИ колебались в коридорчике от 31,5 до 32 долларов за баррель. Те «полста баксов за бочку» – это уже цены международных биржевых воротил, а нефтяной компании-оператору и этого – выше крыши. Да и внутренние продажи не намного им в цене уступают.

– Да вы же – как наркобароны, прикинь. Да что наркобароны, им эти прибыли и не снились.

– Ну, попроси Тихарева. Скажи – делиться надо, Нилушка. – Грек тогда не без ехидцы побуравил взглядом вертолетчика.

– Жди – поделится твой Нилушка… Я его знаю – прожженный до дыр… Лет семь-десять назад, я тебе скажу, Грека… здесь топки не было и бойлерной без своего партизана Лазо…

– Это как же? Я вроде тоже не чужой здесь…

– А вот так же. Пока ты по буровым колотился да учился в Москве… тут уж ваш Тихарев показал себя во всю ширь души. Когда делили все. Вот я и говорю, что здесь каждая топка в Тимано-Печерской провинции нефтегазовой – своего рода филиал крематория был… Пристрелят оппонента – и туда…

– Ну, а про прибыли наши что знаешь?

Греку не терпелось тогда взорвать Федулова на откровенный разговор. Ведь все себе на ус мотает, как древний летописец. И графоманией грешит: местные газетки все его очерки «при советах» тискали – за романтику Севера и летное братство…

– А что знаю… Вот в средней Сибири, где закрома поглыбже нашего – я там летал два прошлых года – построить скважину стоило миллионов двенадцать-пятнадцать. Тыщ четыреста-пятьсот баксов. Ну, какой, скажем, у нее, у новенькой, будет средний дебит? Тонн сто-то точно будет?

– У тамошней… смотря где… ну, тонн сто-двести в сутки, иногда больше… Но в общем по-разному… потом пойдет обводнение, пластовое давление начнет падать, самотока не станет – на мехдобычу надо переходить… – Греку становилось обидно, что этот летун с поспешной легкостью пытается судить о вещах профессиональных, в которых мало что знает, но неугасимое чувство справедливости в нем импонировало.

– Ну вот и прикинь. Они там два года назад, под Нижневартовском, где уже сорок лет нефть качают, в той же «Славнефти», скажем, получали по десять баксов за баррель. Это когда цена двадцать восемь была. Все остальное имели буржуи в Москве и Лондоне. Итак, в день – двести тонн. В тонне – семь баррелей. Тыща четыреста на десять баксов. Получается пятнадцать тыщ баксов в день. Множь на тридцать дней. Получается почти полмиллиона долларов… Все затраты окупаются за месяц. А в следующие месяца – вот и прикинь, чистый навар – и какой! Откат ваш в своей ДЕЛЬТАНЕФТИ давно уже не по десять долларов за баррель черное золото продает… Вот я и говорю – наркобаронам такое и не снилось…

Открытый был парень, этот Анатолий Федулов. Мог и самому Тихареву правду-матку в лицо рубануть. Мог и главе НАО Бутову – когда возил его по округу и дальше. А несколько месяцев тому назад решил уйти с их авиафирмы – и вообще бросить Севера. Запросил свою долю в ней. (Хоть и ругал буржуев, и «Советскую Россию» почитывал, а не погнушался когда-то летное добро на акции делить). Говорили, доля была заметная. А потом как-то странно умер вдруг – угорел от печки в собственной мазанке.

Этот давний разговор с летчиком Федуловым почему-то и пришел на память Греку на борту МИ-8-го по небесной дороге в Арьеган. Сначала летели – было солнечно, потом вошли в низкую рваную облачность, машину подняли на более высокий эшелон. Потом пошли прогалы в облачности – стали снижаться к Арьегану.

Когда до арьеганской вертолетной площадки оставалось всего километров пять-семь, тяжелый мясорубный пристук ротора был неожиданно рассечен каким-то неестественным «вжиком», а в днище – прямо под ногами у пассажира – образовалась дыра шириной в палец…

Один из нарьянмарских нагнулся через брюхо к полу и поднял смятую большую пулю.

– Карабин однако, – доверчиво засмеялся чиновник.

По резкому маневру борта Грек понял, что и в кабине у летчиков случилось нечто серьезное. Тут же открылась дверца их кабины – и оттуда ввалился командир, он был бледнее смерти. Из левого рукава куртки струйкой сбегала кровь.

– Аптечку! – заорал он, вращая глазами. Но тут же упал – не от боли и не от потери крови, а просто потому что оставшийся за штурвалом правак так резко кинул машину вниз, что и сами пассажиры не усидели на боковых скамьях, послетали на пол.

Снижались со скоростью урагана – должно быть, метров тридцать в секунду. Грек чувствовал, как от резкого перепада давления в переносицу кто-то изнутри вбивал ему иголки…