Виктор Брусницин - Прямо и наискосок

Максим, водитель жигулей, здорово помог. Отвез всех в поселение, к счастью не так далеко расположенное. Взял на себя изрядные хлопоты.

С Румянцевым особенного ничего не случилось, кости были целы. Ограничилось ушибами, пусть и порядочными. Назначили двухнедельное лечение, но на третий день Андрей сбежал. Ходить было больно, по большей части лежал в гостинице. Юля носилась с устройством собственности, задок разворотило полностью, с ГАИ. Содействовал все тот же Максим, он часто заезжал в гостиницу, они с Юлей продолжительно отлучались, чем до крайности изводили Петю: «Четыре часа в гаи, за это время я и родить могу».

«Чтоб вы пропали с вашими любовями», – раздражался Андрей. Нелепая бездеятельность и тягость для окружающих угнетала. Еще через неделю улетели восвояси. Машину пока пристроил Максим.

Увидев раненого, Светлана даже встревожиться не затруднилась.

– Мне сон приснился, – вожделенно объявила она, выслушав предварительный отчет. – Но там тебя до смерти калечат. Надо же!

«Виноват», – негодовал Андрей, и Светлана удивлялась:

– Цел же! Что еще?!

Пошли тухлые, последовательные будни. Нога беспощадно болела, но Андрей долго не шел в больницу, томимый великим нежеланием попасть в стационар. Когда приспичило и все-таки решился, врач, пожилой, похожий на замерзшего воробья еврей, зловеще намекнул:

– Нерв перебит.

Можно ли его восстановить или заменить, не сообщил.

Впрочем, на капитальное лечение в больнице не настаивали. Назначили терпимые процедуры. Но посещение стоянки, тем более частое, само собой исключалось. Андрей почувствовал знакомый привкус хандры.

Помимо того, Петя окончательно потерял голову и ничего кроме «сказки» перед собой не видел. Он начал тратить несусветные суммы (укатил, к примеру, с Юлей на неделю в Сочи), принялся обедать в ресторанах. И без того утлая казна опустела. На выволочки Андрея Петька испуганно хлопал глазами и просил ссуды под какие-то гротесковые гарантии.

Уж нечем стало платить сторожам, молодые ребята ушли. Наняли каких-то забубенных стариков, которые, увидев невнимание со стороны хозяев, попросту опускали плату с клиентов в свой карман. Налоги платить стало нечем. Когда Андрей несколько оправился и попытался что-то восстановить, процесс оказался необратимым.

Петька и вовсе на дело махнул рукой. Их отношения с Юлей достигли вулканической стадии. Он игнорировал жену, двоих своих детей, и вообще, возникли разговоры об отъезде насовсем в Подмосковье, там жила близкая Юлина родня. Вроде бы не юноши и достаточно потрогали друг друга, но непременно, как только добирались до постели, перенести в повседневную жизнь их мог не иначе вселенский катаклизм. Он и явился однажды в лице летчика, мужа Юлии. Тот неожиданно нагрянул в отпуск и, не найдя никого дома, послушал сердце, указавшее на Румянцевых.

Как раз в этот период третий день гуляли у Андрея – родители уехали к родственникам – Петя с Юлей обнаружили свободную постель.

Зайдя в коридор и увидев одежду жены, Николай, надо думать, вознамерился произвести сюрприз, с лукавой миной, соответственно, прошел мимо оцепеневшей Светланы в комнату (Андрея в ту пору дома не было). Здесь мина исчезла.

Можно, вообще говоря, представить самочувствие человека, который благонамеренно везет домой кучу тревожных вещей, наконец, доставляет себя, в результате застает жену в окончательном неглиже, в тесноте с посторонним гражданином. Произошла забавная, молчаливая драка. Петя и летчик стиснулись в объятиях и норовили по причине занятости рук укусить друг друга. От чрезмерности попыток оба свалились и, все так же обнимаясь, продолжили поползновения лежа. Летчик оказался удачливее, цапнул Петю за бровь, добившись обильной крови. Сам же, заметим, в ней измазался. Петька сосредоточенно ловил нос Николая, но мужик попался тренированный.

Вообще, во время сражения потерпевший умудрился треснуть Светлане, Татьяне, без задней мысли пришедшей посмотреть на зрелище, и ее матери; даже поставил той синяк, чем она впоследствии гордилась и, демонстрируя соседям, вдохновенно поясняла: «Я всегда говорила – немцы (почему-то летчика она обзывала так) народ ушлый». Примечательно, что в сражении не пострадала только Юля. Во время баталии она, стоя все в том же неглиже, изящно теребила кончиками пальцев виски и недоуменно бормотала:

– Боже, какой кошмар! (Читай: на какие странные поступки могут отчаяться люди).

Воздадим справедливости, впоследствии летчик повел себя мужественно. Удар судьбы он принял стойко, даже корректно. Заходил к Румянцевым и после происшествия, настаивая на «полном введении в курс дела». В какой курс могли его ввести, было непонятно.

– Я согласен, Светка. Но зачем ты женщину пожилую шабаркнул? – пытался выйти из скользкой колеи Андрей.

– Так я и говорю, – добросовестно излагал тот, – стрессовая ситуация. Я не из железа делан.

После неприятных зигзагов Андрей увещевал:

– Подозреваю, Коля, тут что-то с любовью связано.

– Я понимаю, – уныло соглашался летчик, – перестройка, чего не случится. Но почему не уведомить? Так можно и без сердца остаться.

Между тем последствия приобрели неожиданный ракурс. Николай пошел на соглашение, добропорядочно отделяя причитающийся супруге скарб. Но Юля, да простится каламбур, вдруг заюлила. Ее действия приобрели шаткость, недоговоренность. Петя ударился в отчаянье.

Дальше – интересней. Летчик уехал в Германию, добивать контракт, а Юлия объявила:

– Петр, нам надо немножко не встречаться. Со мной что-то происходит, и я хочу это пристально рассмотреть.

Петя от жизни отстранился.

Вообще, в те дни он выявился довольно необычно. Стал неуравновешен и интересен: то впадал в крайнюю прострацию, то делался несуразно интенсивен и дерган. Порой становился печален, что шло ему необыкновенно, и созерцателен – обычно это кончалось длинными лирическими монологами о тесноте человека с природой – либо глубокомыслен и даже афористичен.

– Я думаю, мы зря представляем бога мужиком. Это явно женщина. Отсюда вся нелепость мира, – говорит Петя и гордо выходит из комнаты: к театральности он был склонен сызмальства.

Через минуту возвращается и пораженно докладывает:

– И кто как не баба придумал самую жизнь. Вы вдумайтесь, какая гнусность: кучкуются два человека, зачинают третьего, и он вынужден жить, ибо не волен вмешиваться в права других… Но самая мерзость, что и первые не способны исправить опрометчивость, поскольку с жизнью третий получает права. – Петя в гневе вздымает руки. – Подлость отъявленная.

Или вот, звонит к Румянцевым, мрачно и бессловесно проходит на кухню. Достает бутылку и разливает в три стопки. Обращаясь отчего-то к Светлане, велеречиво объявляет: