Александр Селенский - Лунные блики

А потом они начали танцевать. Луис отплясывал прямо на вершине пирамиды, нимало не пугаясь высоты и не тяготясь ношей в виде гигантского змея, который свободно извивался вокруг его шеи, исполняя свою часть этого первобытного танца. И Луис запел – ту самую песню, которую пел в это самое время во сне, и строчки из итальянской арии удивительно подходили к этой первозданной индейской гармонии. Еще бы, ведь его окружали те самые «сельвы-подруги», о которых поется в арии!

Нарядные меднокожие люди на площади внизу смотрели на них, исполнившись благоговения. Очевидно, Йиг и Луис представлялись им одним существом, слившимися воедино на вершине пирамиды среди джунглей. А затем люди сами начали танцевать. У каждого индейца из тех, что собрались на центральной площади перед пирамидой, на шее была змея, и они все вместе танцевали великий Танец Вселенной. Жители Гхо-Гхана исполняли его каждый год во время зимнего солнцестояния, и каждый раз их змеи танцевали вместе с ними. Змеи были символом бесконечности Вселенной для этих людей, и каждый год люди приобщались к тайнам Вселенной посредством этого танца.

А теперь и Луис приобщился вместе с ними. В это время Луис ощущал безграничную свободу и легкость, и ему было так хорошо и привольно, будто он только что сбросил кожу и родился заново. Змей у него на шее был и впрямь теплым , и на душе у Луиса было сейчас также тепло и хорошо. Наконец-то его сон стал явью! А впрочем, что есть явь, а что есть сон теперь? Вся Вселенная – всего лишь бесконечные извивы тела изумрудного змея.

Несмотря на всю охватившую его эйфорию, Луис понимал, что этот прекрасный танец – всего лишь прелюдия к тому, что должно произойти сейчас. К тому самому главному, ради чего Йиг и позвал Луиса в свою страну между мирами. И точно – люди на площади постепенно прекращали свой неистовый танец, останавливались и отпускали своих змей на землю. Движения Йига и Луиса тоже замедлились, и вот Йиг грациозно соскользнул с шеи Луиса, и обвился вокруг камня, изображающего змеиную голову. Луис успел ощутить, однако, что прикосновения Йига во время их прекрасного танца, полностью исцелили все царапины на его теле, приобретенные им, когда продирался к змеиному валуну сквозь джунгли. А впрочем, происходило ли все это вообще когда-либо? Луису казалось, что с сотворения времен он только и делал, что танцевал Танец Вселенной с Изумрудной Коброй на вершине индейской пирамиды.

Между тем Йиг одним лишь взглядом своих змеиных глаз вырвал Луиса из его томного состояния, и в сознании юноши мгновенно прояснилось. Теперь он готов был слушать змея, и Йиг зашипел, однако шипение его, как и до этого во сне, в мозгу Луиса принимало форму грамотной и изысканной французской речи.

– У нас мало времени, – говорил Йиг, – а я должен успеть многое тебе поведать. И предложить тебе дар – в благодарность за спасение дочери моего племени, гремучей змеи, жившей неподалеку от места, которое вы называете Солт-Лейк-Сити.

– Но подожди, Йиг, – перебил Луис, учащенно дыша. – Это все происходит на самом деле? Или у меня в голове? Или это то, что некогда было, или некогда будет?

– Сколько вопросов, – протянул Йиг, и в его шипе Луису почудилась полуусмешка. – Для тебя все происходящее – самая реальная реальность. А время этих людей в вашем мире, к сожалению, истекло, но, как видишь, они продолжают существовать в моем мире. Может, перейдем к моей истории? По ходу моего рассказа тебе станет многое понятно. А в конце ты должен будешь сделать выбор.

– Да, конечно, Йиг, извини, что перебил, – запинаясь, проговорил Луис. – Просто, это все так необычно и волнующе, и столько всего сразу, что я до сих пор не уверен, не сплю ли я…

– Понимаю, – ответил змей. – Эта растерянность скоро пройдет. Итак, слушай же.

То, что ты видишь сейчас, и то, что тебе недавно грезилось на развалинах древнего города Паленке, – это Гхо-Хан, Змеиный город, в пору его расцвета. Город был построен прекрасными и мудрыми индейцами из племени цельталь, которые поклонялись змеям. Нет, они не молились на них как на идолы, как делали некоторые другие древние народы, и как делают до сих пор представители ваших мировых религий. Цельталь были совсем другими по духу людьми, они не терпели никакой иерархии – ни рабства, ни подчинения, и ко всем живым существам они относились как к братьям, с которыми вместе плывут они по великой Реке Жизни, чье течение напоминает извивы тела Великого Змея…Да, так они называли меня, но об этом – чуть позже.

Цельталь любили животных, и со всеми ими старались жить в гармонии. Они никогда не убивали без нужды, а охота считалась у них не «почетной профессией», как у многих древних народов, а своего рода меньшим злом, необходимым для пропитания народа с одной стороны, и для поддержания баланса Вселенной и природы и следования ее вечному порядку – с другой. Но никогда охотники цельталь не кичились своей добычей, и никогда не убивали ради удовольствия, только ради одежды и пропитания. «Мужчина-охотник» вовсе не считался у них символом и идеалом мужчины, напротив, в обществе к охотникам относились с легкой прохладцей – как в вашем обществе относятся к палачам или тюремщикам, которые исполняют свой долг, но ни в коем роде не радуются его исполнению. Просто так заведено.

Агрессию по отношению друг к другу цельталь также не поощряли, и «воинская доблесть» не была у них добродетелью. Нет, они вовсе не были трусами, и брали в руки оружие, чтобы защитить свои земли, когда на них нападали, но никогда это не воспевалось как подвиг. Поднять руку на себе подобного считалось тяжким преступлением, и лишь в случае прямой серьезной угрозы цельталь решались на это. Но не видели в этом никакой радости – они просто исполняли долг. А после битв оплакивали и своих павших, и павших врагов в равной степени. Любая война считалась трагедией, а все, кто участвовал в ней – убийцами, которым необходимо было пройти недельный обряд очищения в водах Великой Реки, протекавшей через Гхо-Гхан, перед тем, как они получали возможность вновь стать полноправными членами племени. Кстати, в сражениях женщины участвовали наравне с мужчинами, и часто сражались даже более неистово, так как стремление защитить своих детей придавало им неконтролируемую, почти звериную ярость. Все это наверняка кажется необычным тебе – ведь в твоем мире ко всему этому совсем иное отношение, но, тем не менее, именно такие воззрения цель-таль, в том числе, привели их со временем к постижению многих тайн Вселенной и к обретению мудрости и более тонкого восприятия реальности.

А между тем, именно мудрость, стремление к обретению и сохранению знаний считались наивысшей ценностью и добродетелью у этого удивительного народа. Соперничать с ним могло разве что искусство и стремление к красоте. Например, юноша-цельталь не мог назваться мужчиной, если не умел пересказать все древние сказания и легенды, имевшиеся у этого народа, а также не знал основ астрономии, математики, травоведения и естественных наук. Образование девушки при инициации должно было быть аналогичным, за исключением того, что те мифы и сказания, которые юноша пересказывал своими словами, она разучивала в стихотворной форме. Этот факт следовал из воззрений цельталь на природу различной одаренности мужчин и женщин в вопросах писательского искусства – считалось, что мужчины больше одарены как прозаики, а девушки – как поэты. Подобное убеждение было основано на том, что у мужчин обычно бывали в большей степени развиты логическое мышление и аналитические способности, а у женщин – эмоциональные реакции и образное мышление. По той же причине, мужчины чаще были хронистами и исследователями, а женщины занимались организацией и проведением обрядов, в том числе Танца Вселенной, в котором ты принимал участие…Впрочем, бывали из этого правила и исключения, и у цельталь вполне можно было встретить и мужчину-поэта, и женщину-прозаика – индейцы не подгоняли всех под одну гребенку и никогда не чинили препятствий развитию чьих-либо индивидуальных склонностей.