Николай Бойков - Африканский капкан. Рассказы

Когда вышли из ворот, Таня доверительно потерлась лицом о рукав неожиданного ухажера: «Спасибо тебе, рыбачок-морячок. Как на свежий воздух вышли, буквально…»

Но город засыпал уже, и самим надо было искать место:

– Куда пойдем?

– Я сейчас позвоню подруге.

– Можем ко мне, на судно?

– Еще чего?! Я тебе кто?!. Подруге позвоню сейчас и все будет… Пойдем. Это рядом. Не поздно, не поздно! Там сегодня соседа их в рейс провожают…

Подруга, чистая одесситка, встретила просто:

– О-о! Танюха с самоваром и пиджак на плечах!?

– Самовар – это, надо полагать, я…

– Морячок гуляет и ухаживает?! Одобрям, как говорят болгары, – и сама себе подпела «Хороша страна Болгария…», продолжая высказывать радость. – Гости дорогие, да не с пустыми руками… – успевала вывернуть принесенные нами кульки, – о-о! По закуске и коньячку – наш человек! Заходите, бездомные, найдем коечку…

Дальше пошло-поехало. Крутилось – лица, окурки, тарелки, улыбки и взгляды, какие-то фразы, рюмки и тосты. Кто-то просил устроить кого-то в рейс. Кто-то рассказывал верный способ зарабатывать тысячу баксов. Кто-то приглашал в другую комнату… на улицу… поговорить… выпить… быть верным другом. Высокий красавец, черноволосый, в одной руке рюмка, в другой – потухшая сигарета, в зубах – фикса всех агитировал за пиво известной марки. «Всем! – торопился сказать он, – всем надо ходить на эти их дегустации-презентации, там дают полный абзац: майка, пепельница, пивные стаканы и кружки, подстаканные салфетки – Фир-рм-ма! – все вот с таким лейблом! Бесплатно! Пиво – на шару! Мы с женой теперь и детей, и мою тещу с тестем – всех с собой берем! Надо! Это как на парад, как на демонстрацию при старой власти! Скоро – могут принять в члены клуба. Надо только собрать еще тысячу пивных крышечек. Нам ништяк осталось, да мне рейс помешал. Ничего, я этот клуб достану. Это уже – присяга! – Он встал, ковырнул пальцем в красивом зубе. – Наливай! В натуре! Такая жизнь начинается… За дегустацию…

Таня вошла из другой комнаты и оборвала неожиданно резко и насмешливо:

– Вам надо и собачку брать – ей тоже печать поставят… Дегустаторы дерьма! Какой ты моряк? Пробочник…

Кругом зашумели, засмеялись, возмутились. Хозяйка успокаивала. Кто-то икал. Громко упала бутылка… Таня наклонилась и тихо сказала, будто попросила о помощи:

– Пойдем отсюда…

И снова на улице было свежо и вольно. Она прижалась к нему молча, и они стояли так, будто никуда и ничего не нужно было.

Вдруг рассмеялась:

– Представляешь? Этот пивной лейблщик – это и есть, которого в рейс провожают. Зачем ему в море? Совсем я вас, мужиков, понимать не умею. Такие вы все разные…

– Тебя кто-то обидел? Подруги?

– Подруга. Говорит (о тебе речь, конечно): раскошелить надо, такой морячок должен золото дарить, понимаешь?

– А ты что же?

– А я говорю: он у меня сам – золото. Не веришь? Так и сказала. Только оставаться там не хочу больше. Ко мне пойдем.

– А я тебе кто? Соседи, вопросы, разговоры…

– Не язви. Мои проблемы.

– Я проблем тебе не хочу – пойдем в гостиницу.

– Не хочу в гостиницу. Женщина должна встречаться с мужчиной у себя в квартире. Это правильно… Размечтался, крепенький, а я не навязываюсь… Мне просто хорошо с тобой, и я боюсь, что в другой раз, я уже не сумею так доверять и расслабиться. Пойдем…

…В ее комнате было хорошо и уютно. Старые обои, старая мебель, старые лоскутные коврики… Окно светилось ночным небом. Музыкальный центр из темноты серванта разноцветно подмигивал в такт тихого джаза. Женщина лежала головой на груди мужчины и говорила, шептала, чему-то смеялась и говорила снова:

– Что-то я разболталась с тобой, будто прорвало меня. А кто ты мне: хахаль? Любовник? Дядя в кителе? Чудеса и только. Вовик, муж-покойник, царство небесное, такой молчун был. С рейса придет, бывало, с утра припарадится и идет на Пересыпь, дружков угощать, пока все не пропьет. Ночью заявится – матери радость, она и борщ со сметанкой ему, и туфли с носками, от входной двери и до кухни разбросанные – все приберет, помоет, постирает. Меня не подпускала. «Сынуля…» Первое утро после свадьбы я хорошо запомнила. Вовик спал – отсыпался. Я на кухню прошла, а там свекор со свекровью завтракали. Смотрю – второй столик на кухне стоит, откуда? Свекровь прояснила: ваш – сама готовить будешь, когда посуду и продукты купишь, больше у вас пока ничего нет. Сообразила я, кинулась в магазин за тарелками-ложками, крупы-масла… А какие деньги? Не успела с борщом к обеду. Вовик за маминым столом обедать сел… Но добрый был, когда хоронили, по всем забегаловкам мужики поминали. И сейчас, в обиду на дают, грех жаловаться…

Дочь умницей выросла, сама институт вечерний закончила, только с работой не сладилось. Мотается челноком. Не олигархи мы, сам видишь. Сын в мореходку баллы не добрал, не приняли. Только я поревела чуть, набралась наглости, юбочку покороче, блузочку откровеннее, траурную ленточку на шею, да на прием к начальнику, прямо от дверей к столу, грудь из декольте кулачками выдавливаю: «Не погубите морскую династию, – говорю, – дед боцман, муж старпомом умер, сама поваром на буксирах ходила, – и красуюсь перед ним – морячка! Дедушка-начальник, седенький, душа к женщинам мягкая, я сразу это заметила, не устоял – приняли сыночку моего. Учится мальчик… Ой, не поверишь, я когда поварихой работала, неумеха была неумеха! Кашу варю, а она у меня из кастрюли лезет. Ребята уже стучат ложками, есть хотят, а я половником кашу из кастрюли и за борт, и за борт. А там дельфины прыгают и жрут-улыбаются мой рис недоваренный. Смеху-то!.. Смех и грех. Помню, в детстве, мы с мамой пропалывали огород. Я вижу зеленую веточку – деревце проросло на картофельной грядке, маме показываю: «Оставить? – Пусть растет. – Это яблонька или слива, мам? – Пусть хоть яблонька, пусть хоть слива. Спасибо соседке за брошенные в наш огород косточки…». Так жили.

– А ты не задумывайся. Не усложняй жизнь. Она сама разберется – куда тебя вынести, на какой берег. Ты, главное, себя не теряй. Видишь, красивая какая…

– Красивая, скажешь еще. Скоро бабкой буду. Руки, смотри, в морщинах все. С этой перестройкой забыли, о нас – бабах… Не целуй, не целуй. Не подлизывайся. Сам сегодня меня то мадамой, то дамочкой звал, сам путался… Я уж думала: тронутый морячок какой-то, не настоящий…

– Так и есть – тронутый. Жизнью тронут. Но тронут-то, заметь, с любовью.

– Заметила, – улыбается ему, – Бог с тобой.

– А это может быть самая сильная моя сторона: Бог со мной… Чувствуешь? Уже и тебе лучше…

– А яблочко хочешь? У меня яблоки есть. Сейчас принесу.

Он не успел ответить. Она вскочила, накинула халатик, повторяя с улыбкой: Яблочки…– А через секунду в коридоре загрохотало и запрыгало, как при землетрясении…