Владимир Земша - На переломе эпох. Том 2

– Зря? Почему ты всё время оправдываешь войну? Разве мирная жизнь тебе не по нраву? Ну да! Ты же военный!

– Знаешь старую мудрость: «Хочешь мира, готовься к войне»!

– Странная мудрость.

– Очень мудрая мудрость и очень правильная! Мы ушли из Афгана сейчас, а завтра Афган сам к нам придёт. И к вам придёт! По всему миру войны могут вспыхнуть с этими недобитыми духами!

– Кому это надо? А я считаю, хочешь мира, к миру и готовься. Делай только добро и ни капли зла, ведь хоть люди не всегда помнят добро, но вот даже маленькое зло долго живёт в их памяти. Поэтому вот и сейчас всё то хорошее, что русские сделали в прошлом, уже никто не помнит, а всё плохое живёт в памяти, и люди не хотят больше с этим мириться!

– А как же тогда быть с теми же немцами, которые полвека назад уничтожали вас, но давно прощены за грехи предков. И едва ли не являются сегодня примером добродетели у вас. Только СССР, Россию вы теперь стали называть «интервентом», «империей зла» и тому подобным образом… А ты знаешь, сколько здесь в Чехословакии полегло советских солдат в годы Великой Отечественной?!

– Вас называли раньше освободителями за то, что вы освободили нас от фашистов. А теперь ваши – такие же, как и фашисты-захватчики!

– И это благодарность за то, что мы положили здесь столько своих солдат! Каждый клочок земли, даже той, на которой мы сейчас с тобой стоим, полит обильно их кровью!

– Видимо, так воевали неважно, количеством, а не качеством. Немцев погибло меньше, так сейчас многие говорят.

– Здена! Да как ты можешь такое говорить? Да вообще, ты хоть что– то в военном-то деле понимаешь?

– Конечно, куда мне. Понимаешь всё только ты! – Здена обиженно надулась.

– И вообще, посмотри на себя. Ты на меня наезжаешь и при этом ещё и обижаешься!

– Я на тебя не наезжаю. Препачь, если тебе это всё обидно. Но ведь это ваш Горбачёв объявил о перестройке, новом мышлении. Нам нужно избавиться от влияния старой застойной идеологии. Вот и избавляемся!

– Избавляются они! От мозгов кто-то, как я вижу, избавляется, а не от идеологии! Количество убитых в бою – это тебе не идеология. Это голые факты. Это тактические нормативы. Если хочешь – это наука, военная наука. Знаешь, что в боевом уставе написано?

– Откуда ж мне знать?

– В наступлении необходимо создать трёх-четырёхкратное превосходство! А в особых условиях и более. И это при условии полноценной артиллерийской подготовки перед наступлением. А что было здесь?! – пыхтел как самовар лейтенант. – Мы брали всё без должной артподготовки! Здания ваши берегли! Чтоб была вам память о собственной истории и культуре! А то бы камешка на камешке не оставили!

– У нас было всё равно много зданий разрушено.

– Скажите спасибо, что не американцы вас освобождали. Их авиация действительно сносила все здания без разбору. Очень они ценят каждого своего солдата. В сто раз больше, чем ваших женщин и детей, не говоря уже о вашей архитектуре! А у нас был приказ, наступать без подготовки. Всё брали солдатской кровью. Столько собственного народу положили! Ты хоть имеешь какое-то об этом представление, сколько только за Прагу погибло? – он вопросительно смотрел на Здену. Та обиженно молчала.

– Под сотню тысяч советских солдат! И это при том, что чехословацких солдат, которым, кстати сказать, также наши безмерно помогали сформироваться, погибло только около шести тысяч! И где слова благодарности? – Тимофеев развёл руки, поджав губы обиженно.

– Ну, мы уже благодарили за это. Ну что нам теперь, вечно кланяться что ли? Жизнь течёт и нам пора смотреть в будущее, – отрезала девушка.

– Будущего у вас может и не быть.

– Почему?

– А какое может быть будущее у зомбированных людей, не помнящих прошлое.

Это уже звучало обидно, слишком вызывающе. И девушка не смолчала.

– Это мы раньше были зомбированы. И большинство словаков сегодня хотят перемен. Хотят жить лучше. И этот процесс уже никто не остановит. А скажи, если тебе прикажут в нас стрелять, ты выполнишь приказ? – вдруг выпалила Здена, посмотрев не моргающим взглядом насквозь в глаза лейтенанту, словно пыталась прочитать его мысли.

– Такого приказа не будет.

– А если будет?

– Такого приказа просто не может быть! Мы – не убийцы!

– Я так не думаю. Всё может быть. Ты предлагал оглядываться назад в прошлое. Так прошлое даёт нам много примеров того, как большая часть людей, в одночасье, превращается в убийц. Зло вмиг становится нормой, чуть ли не добродетелью.

– Это зависит от людей.

– Но как в одном месте может одновременно появиться такое количество чудовищ? Что заставляет огромное количество людей творить массовые злодейства? В той же Германии с приходом Гитлера?! Или у вас, когда был Сталин?

– Наверное, то же, что и сегодня заставляет человека: каждому нужно иметь убеждение в необходимости совершаемого, в том, что он будет высоко оценен своим начальником и окружением, а также каждому нужно получить приказ. Так снимается ответственность за совершаемое: «Я лишь выполнял свой долг!..» Вообще, существуют нормы, которые принято в конкретном обществе считать благодетелью. И большинство подчиняется этим общепринятым правилам. Так как «не субъективный разум личности, а объективная логика общественных отношений диктует личности то или другое поведение!» Только вот благодетель у всех разная. Правда, всегда есть исключения. Например, и среди фашистов также были хорошие люди. Но совершая принятые у нас благодетели, они нарушили принятые те, которые были нормой в их среде! В нашей стране высокой оценки на расстрел мирных людей никто не даст. Если и накопает кто-то «скелетов в нашем шкафу», у нас не были, нет, и не будут никогда приняты обществом человеконенавистнические ценности! И вообще, русские люди никогда никого не истребляли. И приказа такого без очень веских на то оснований родиться не может!

– А в шестьдесят восьмом, когда ваши войска сюда вошли, такой приказ родился?

Тимофеев остановился. Сел на холодную скамейку. Поёжился. Темнело. Включились редкие фонари. Безлюдно.

– Тогда наши лишь защищались, защищая законную власть в вашей стране от контры! Кстати, здесь были армии пяти государств: ГДР, Венгрии, Польши, Болгарии, вроде, ну и СССР, конечно. Но бочку вы катите за 68-й только на СССР! Причём конкретно на русских!

Тимофееву вспомнилась известная песня тех лет: