Елена Трускова - Люди, которым везет. Индийские истории

В этом году я выучила ее имя: Чейтаннья. Мы обнялись при встрече, она продолжила к нам приходить. Теперь видеться с ней уже не стыдно: я видела, с каким сожалением она отзывалась о соседях, не взявших ее для уборки.

А тот самый муж Чейтанньи пару месяцев назад погиб. В мунсун, прямо перед фестивалем Ганеши. Подскользнулся в потоке воды, ударился головой и утонул. Нашли его через шесть дней. Месяц Чейтаннья сидела в трауре, а потом снова вышла на работу.

– Но ведь у нее сыновья, – говорю я хозяйке соседского дома. – Вырастут и приведут жен в дом. Будет большая семья.

Хозяйка соседского дома кивает.

Пракаш рассказывал о Происшествии С Участием Иностранцев , о котором он вычитал в газете.

Арамболь в 2014 году – почти исключительно русская дачная деревня для любителей йоги, тусовок, духовных практик, сносной еды, встреч с интересными людьми и дешевого жилья без особого комфорта.

Уже несколько лет на арамбольском пляже есть ежевечерняя традиция дружно встречать закат. Музыканты садятся в круг, танцоры выходят в центр, зрители устраиваются широким кольцом. Солнце садится, люди живут.

В какой-то момент мастера стали приносить к Сансет Пойнту поделки для продажи. Фенечки и кольца, рисунки и бусы.

В газете Пракашу написали, что арамбольские индийские торговцы обиделись и позвонили в соответствующие органы.

– Приехали власти и прекратили несанкционированную торговлю, – сказал Пракаш с удовлетворением в голосе.

– Но ведь на субботнем ночном маркете иностранцы торгуют, чем хотят, – возразила я.

– На ночном маркете каждый иностранец платит владельцу поля. А владелец поля уже дает взятку, – терпеливо сказал Пракаш.

У пернемской дороги сто тысяч лет подряд на повороте стоял типичный португальский одноэтажный домик. Живописный, толстостенный, на фоне пожелтевших от солнца полей, с каменными скамеечками на веранде, под черепичной крышей.

Архитектура времени португальской колонизации, когда вся остальная Индия была под Британией, а штат Гоа полнился Д’Саузами и Гонсальезами.

Красивый, инстаграмо-пригодный дом. Только безлюдный. Водили мимо него коров на выпас, ездили мимо него школьники на автобусе, рассматривали его туристы. Напротив опасно бренчали газовыми баллонами работники склада, швыряя пустые на землю, а полные – обратно в грузовик.

Время от времени у входа на веревочке появляется и сохнет чье-то белье. Как будто кто-нибудь в доме живет. Поэтому наша компания стала его называть «дом с привидениями».

Сходили к соседям из любопытства:

– Пустой дом на повороте?

– Пустой. Хозяева умерли.

– Отошел государству?

– Нет, у нас государству ничего не отходит. Обязательно находятся родственники и заявляют о своем праве на землю.

– Но пока никто не заявлял?

– Ага.

И правда: дом с привидениями.

– Давай барабан, – сказал на средней чистоты русском языке индийский мужчина, увешанный кривоватыми тамтамами.

Мы покачали головами.

– Гуд прайс. Гив ми маленький бизнес. Триста. Двести. Барабан!

Мы поулыбались и довольно вежливо сказали «спасибо» и «извините, конечно, но нам действительно ничего не надо».

– Заутра? – с надеждой поинтересовался продавец.

– Тудей ноу посибл, – воспользовались мы расхожим выражением. – Кам туморроу.

Звук барабана удалялся. А приближался полдень, однако сил не было ни на что, даже искупаться. Хотя как раз за этим и приехали. Мы лежали на парео и ждали прилива сил.

– Айскрим! – завопил мальчик на велосипеде. – Мэдам айскрим плиз!

Он медленно ехал по раскаленному песку и звенел колокольчиком на руле. На багажнике громоздился ящик-холодильник.

Плюс мороженщика в том, что ему можно не отвечать. Он проедет мимо без остановок, если отвернуться.

Женщины с парео гораздо более внимательны.

Принесла свои разноцветные тюки, плюхнулась на песок и разложила платочки.

– Парео гуд кволити, мэдам. Ю гив ми бест прайс май френд.

Мы показали наше парео в доказательство того, что нам в данный момент ничего покупать не нужно.

– Тогда подарок! – оживилась женщина с парео. – Платья, штаны, серебро, массадч, коконат, такси аэропорт, – застрекотала она сео-оптимизатором.

Мы отказались от всего и побрели в спасительное море. Индийские торговцы не умеют плавать.

Дом пересдали.

Сначала его нашел один сезонный гость: на полгода по выгодной цене, напрямую от владельца. Пожил недельку, повесил шторы, нашел желающих снять подороже – и укатил за счет разницы в цене в соседний штат.

Потом у ребят стали кончаться деньги, а тут как раз зашли двое: очень понравилась веранда. Договорились, что они довнесут часть оплаты и продолжат снимать потом.

К новым гостям стали приезжать друзья. В доме жили то семьи с детьми, то преподаватели тантры, то молчаливые паломники. На кухонном столе рядом со стаканом вина остывал рис с овощами, купленный в джус-центре у дороги.

Жильцы въезжали, выезжали и что-то оставляли в доме. Или забывали? Дочитанную книжку сказок, магнит на холодильник с синеватым Шивой, зарядное устройство, простыни, коробку печенья.

К маю лица разной степени загорелости в доме мелькать перестали. Началась жара, вернулся первый гость, полистал книжку, погрыз печенье и щелкнул синеватого Шиву по носу. Собрал рюкзак и уехал, забыв еще одно зарядное устройство.

Дом вздохнул, побренчал коробкой печенья и приготовился к сезону дождей.

Мы шли по обочине, солнце уже село, и я посмотрела на небо над сараюшками. Тонкий месяц катался на спинке между темными силуэтами пальмовых листьев, как в гамаке.

Вечером ехать на мотоцикле еще приятнее, чем днем. Дороги полупустые, ветер прохладный, небо – протяни руку и достанешь.

Мы едем по делам: нужны копии паспортов для оформления снятия дома. Мы едем на ужин: в любимый семейный ресторанчик, где все нас узнают и улыбаются, где вкусная еда и низкие цены. Мы едем в гости: сидеть с друзьями на веранде и тихонько разговаривать, смотреть кино или молчать.

На обратном пути мы поворачиваем на шорткат, короткую и не очень освещенную дорогу, выводящую прямо к дому. Шорткат идет через гору, маленький храм и поле, где мы однажды видели павлинов.

Посередине шортката, где совсем нет фонарей, я прошу Олю остановить мотоцикл.

Над нами – какой-то гигантский, древний, неправдоподобный купол неба. Как будто мир по-прежнему стоит на слонах и черепахах. Купол совершенно круглый и внутренняя часть его испещрена звездами. Сначала видны только самые яркие, но постепенно глаза привыкают, и становится понятно, что звезд даже больше, чем самого черного фона.