Афанасий Полушкин - Клуб «КЛУБ»

На этом программа вечера с моим участием закончилась. Видимо, поэма у Геры была только одна, а на лирику он решил сегодня не размениваться. Мне налили доверху все тот же протекающий стакан, вручили бутерброд с мертвым сыром и отправили восвояси.

Я дошел до лестницы, оставляя за собой крупные пятна коньяка на полу, и имел глупость выпить залпом и третий стакан. Ну, или то, что в нем осталось. В нашу комнату сторожей-пожарников я спуститься сумел. Ноги отказали уже на топчане. Я еще подумал, что надо бы сделать обход здания… Нет, правда.

Разбудил меня звонок телефона, явно не первый. И не пятый, как выяснилось позже, а примерно девятый-десятый. Мой напарник, пропустив почти всю смену, следуя джентльменскому кодексу поведения, приехал ее сдавать. Не достучавшись в дверь, он оккупировал телефонную будку напротив дома Филатовой, набирал номер сторожки, дожидался двадцатого гудка, давал отбой и набирал снова.

Я снял трубку, выслушал все, что было сказано, спустился со второго этажа на первый, сдвинул задвижку на двери, впустил сменщика и понял, что пьян сильнее, чем мог себе когда-либо представить. Церемонию сдачи-принятия смены, видимо, пришлось сократить до минимума. Я прав? Спасибо.

Как я добрался до дома, не помню. И не потому, что много лет прошло. Я этого не помнил никогда. Но, судя по тому, что сменился я в половине восьмого, а до «Сокола» добрался в половине первого, дорога была непростой. Родители еще с вечера уехали на дачу, квартира была в моем распоряжении, но мне нужен был лишь диван.

Разбудил меня в пять минут седьмого звонок телефона, явно не первый. Звонила моя однокурсница. Вы все с ней знакомы, так что я не буду называть ее имени. Или так: ее звали А. Мы с ней перезванивались время от времени, причем инициатива всегда исходила от А. И я не считал это каким-то знаком. Звонила – и звонила. Мы что-то обсуждали, много шутили. Или, так скажем, я старался шутить. Теперь-то я не уверен, что шутки были смешные. Она как-то назвала меня язвой. Но звонить не перестала.

Да. Так вот, я снял трубку, что-то ответил, обнаружил, что могу воспринимать окружающее, стоять, говорить, ориентироваться в пространстве и вообще почти трезв. Даже захотелось что-нибудь съесть. Кофе выпить. Позавтракать. Но опять не судьба.

А. говорила странно, очень серьезно, очень непохоже на наше с ней обычное общение. Слов я, конечно, не помню, той выразительности во фразе, что поразила меня в стихах накануне, А. не достигла. Но общий смысл меня поразил. Она сказала, что один из тех, кто входил в нашу компанию, сейчас переживает трудное время. Что он может… потерять себя? Или наоборот, не может найти себя? Или не хочет искать? Или хочет, но ему что-то мешает. Ну, как это обычно говорят женщины, пойди их пойми. В общем, трудно ему сейчас. И как я понял, сейчас, это именно сейчас, в субботу, четырнадцатого июня, тысяча девятьсот восьмидесятого года, в шесть ноль пять, нет, уже в шесть ноль девять, после полудня. И я должен поехать сейчас на Арбат, в дом Филатовой, чтобы его поддержать, подставить ему все то, что обычно подставляют друзья… Нет, коленка и подножка в том разговоре не упоминались. И я сразу поехал, не спорить же с красивой девушкой. Кофе только выпил с бутербродом с колбасой, что полноценным завтраком назвать, конечно, нельзя. Еще душ принял и рубашку сменил, в которой спал на работе и дома. А джинсы менять не стал, не было у меня вторых джинсов.

Ничего никому подставить я в этот день, точнее уже вечер, не сумел, потому что на Арбате я был в семь часов с минутами, у дома Филатовой уже стояли пожарные машины, зеваки и милиция. Пожар тушили в доме…

К чему я стал это рассказывать. Ни в тот день, ни после меня в этой истории ничего не беспокоило. Так, смешной эпизод. С мелким враньем и парой провалов в памяти. Но значительно позже одна мысль поселилась в мозгу и все не дает покоя. Я выключился на диванчике в комнате-сторожке на втором этаже в то время, когда на третьем этаже два начальника допивали пятую бутылку из шести. Утром на третьем этаже никого не было, да и не остались бы они на ночь. Но кто же тогда закрыл дверь на задвижку? Я сам не мог, поскольку после девяти (если не больше) часов сна с трудом стоял на ногах. Мой напарник до работы в ту ночь не доехал, он разбудил меня утром телефонным звонком. Никого из вас, как я понимаю, в ту ночь в здании не было. Так как же задвижка оказалась задвинутой?

Общим решением присутствующих мораль к этой истории не прилагается.

Название басни:

Городские партизаны

рассказчик:

Владимир Порошин

Он – отставной военный, подполковник, работает охранником в банке. Предлагали пойти в личные телохранители, но жена была против: могут убить вместе с хозяином, а у них дети: мальчик (постарше) и девочка (помладше). Его друзья любят пиво, охоту и разговоры о джипах.

Его легенда на эту ночь: денег банк платит мало, нужны подработки. В галерее «Подвалъ» ночная вечеринка, презентация новой коллекции Йоджи Ямамото. Заплатят, как за неделю. Товарищ обещал, майор-десантник. Бывший, конечно.

Она – студентка третьего курса «Высшей школы управления», папа выдает лицензии, у мамы – антикварный салон. Ее подруги пьют «Мохито», любят «Moschino» и лимузины.

Ее легенда: у подруги день рождения, а это серьезно. Это на всю ночь. Как минимум. Сначала клуб «Опера», потом «Fabrique», следом «Фьюжесть». А там уж как пойдет.

Они встречаются в полночь, в старой коммунальной квартире на Сретенке, добираясь до нее на метро с пересадками и проверяя, нет ли хвоста.

Войдя в квартиру, она сразу сбросила туфельки на высоких каблуках. Он лишь слегка повел плечом: инструктаж уже шел. На кухне у веселого толстяка с бородкой дьякона они получили по две бутылки с «коктейлем Молотова». Она сложила свои в холщовую сумку, вынув оттуда кеды. Он поместил свои в специальные карманы, пришитые к подкладке темной куртки.

Их цель на сегодня – Старосадский переулок, точнее – машины, стоящие на тротуаре. Ведь они – «двойка» – звено боевой группы партизан-пешеходов, борющихся с оккупацией их города автомобилями.

Выйдя в заданный штабом район, они разместили свои заряды под четырьмя машинами, занявшими тротуар в Старосадском: вольво, маздой, «восьмеркой» и фордом. Он достал «Зиппо», подаренную сослуживцами при увольнении из армии, она – золотую зажигалку от Prada.

Вдруг она жестом попросила его подождать. Затем, снова жест: ей понадобился нож. У него всегда с собой – охотничий, с рукояткой из оленьего рога, подаренный сослуживцами на юбилей. Вынув бутылку из-под «восьмерки», она скользнула на несколько метров вверх по переулку и нырнула под грузовой ЗИЛ, занявший весь тротуар. Из-под ЗИЛа вниз по мостовой побежал ручеек, обтекая шины стоящих на тротуаре машин.