Александр Станюта - Городские сны (сборник)

Сейчас по радио передают музыку из «Травиаты». В «Звезде» читал о премьере в Минске. И читал пересказ пьесы. По-моему, это обычная литхалтура, хлебное дело. Мне всучили одну работу: витебская филия БЕЛАППа [3] БЕЛАПП – Белорусская ассоциация пролетарских писателей, с 1928 по 1932 входившая в состав Всесоюзного объединения аналогичных национальных ассоциаций. (ты знаешь, что это за зверь, наверное) выпускает свой годовой сборник, и мне поручили половину его проредактировать. Придется посидеть, если не удастся отбрехаться, хотя негоже, ведь это общественная нагрузка.

А мне это трудновато, я не особенно силен в литературном белорусском языке. Газетный и канцелярский я знаю уже более-менее сносно, хотя и говорю еще отвратительно, как ты знаешь…

А.

14. V.30 г.

…У меня часто бывали ситуации, когда человек должен хладнокровно рассчитывать свои силы и силы врага, чтобы действовать наверняка. У тебя врагов еще не было.

Тебе не приходилось любезно говорить с отъявленным врагом и даже оказывать ему любезность, зная, что в других условиях он подвергнул бы тебя изощренным пыткам. Но только ненавидеть врага, слепо и открыто – значит оказаться побежденным им в конце концов.

Теперь о том человеке. Во-первых, он не член партии. Если он это тебе говорил, значит соврал. Во-вторых, его с бухгалтером и казначеем привлекают лишь за халатность. Самое большее, что ему грозит, наверное, – общественный выговор. Могло быть хуже.

Я кого нужно предупредил.

А.

20. V.30 г.

…Водил своего Шрэка на нашу собачью выставку.

Не собирался, но пришли ребята и сообщили, что там один тип говорит, что его пес побьет моего. Меня задело. И мой зверюга всех оставил позади. Я минут 10 грелся в лучах собачьей славы. Шрэк взял все 4 приза.

Нам вручили еще 30 рублей. Их я отдал одному собачнику из Угрозыска, который возился с моим псом на выставке. Тот тоже на седьмом небе…

А.

7. V.30 г.

«Красная Поляна».

Дорогая моя!

Посылаю тебе книгу. Хочу, чтобы ты имела ее, от меня.

Это очень хорошая книга. Она блещет крупным талантом писателя и прекрасной душой человека. Я бы хотел иметь своим другом человека, написавшего эту книгу.

Меня поразила в ней несокрушимая воля 12-летнего героя. Мне приходилось наблюдать таких людей, но гораздо более старших. И моим желанием всегда было быть похожим на них. Быть может, в природе и не было никогда такого героя. Это не важно. Главное то, что это возможно. Что это не выдуманный, ходульный герой вроде там Майоровых (я прочитал эту пьесу) или ему подобных.

В этом образе все человечно и естественно. И он учит нас воле к жизни, воле к победе. Ну, пусть его цель очень прозаична – 6 пудов хлеба! Дело не в этом, важно то, какой ценой это достигнуто. Ведь если этот мальчик вырастет, если ему откроются светлые горизонты человеческой мысли, он так же упорно и страстно будет делать великие дела и подвиги.

Я эту книгу прочитал с таким напряженным вниманием, с каким давно уже не читал книг. Я не ошибусь, если скажу, что это самая лучшая книга в художественной литературе из тех, что мне приходилось читать в послереволюционный период. И потому я тебе ее посылаю: если ты ее уже читала, прочти еще раз. Ведь она стоит этого. Если же нет – мне будет большой радостью обратить на нее твое внимание.

Я хотел бы, чтобы у тебя с этой книгой была связана память обо мне. Ты говорила, что не знаешь моей прошлой жизни. Это верно. Я хочу пояснить, почему это так: о своих ошибках я не люблю говорить потому, что мне неприятно о них вспоминать, а о хороших поступках, которыми я могу гордиться, я не говорю потому, что боюсь показаться хвастуном.

Но вот теперь, при чтении этой книги, у меня в голове возродились образы прошлого. Я тоже начал жить самостоятельной жизнью очень рано, правда, года на 4 позже этого героя. Но жизненного опыта у меня было не больше.

Я тоже ехал. Не за хлебом в Ташкент. Я ехал, гонимый другой страстью, но перенес не меньше героя этой книги. Поэтому я так хочу, чтобы книга [4] Книга эта – повесть "Ташкент – город хлебный" А. Неверова (Скобелев Александр Сергеевич; 1886–1923) тебе понравилась. Но я боюсь, что опоздал, и ты уже читала ее. И это просто случайность, что я ее не читал раньше.

Твой А.

25 апреля 1933 г.

…По моим наблюдениям, такое замечается почти у всех артистов, если театр драматический. Это несоответствие между формой и содержанием их работы.

Тебе приходилось брать в руки дутые (иначе говоря – полые) золотые вещи? Лежит, скажем, красивый массивный золотой браслет. Ты берешь его в руки и с досадой поражена его легкостью Он дутый. В нем отсутствует одно из основных свойств этого металла – тяжесть при небольшом объеме. Красоту золотой вещи мы ведь познаем не только зрением, но и осязанием – тяжесть маленького предмета приятна.

Вот так и в театре. В красивую большую форму спектакля часто вкладывается крохотное содержание личности артиста.

Что же касается Шекспира и, в частности, «Отелло», думаю, спектакль у них будет не особенно удачный. Не хватит сил, вернее, пусть твоя подруга простит меня за грубость – культурности. А трактовать в «Отелло» только одну тему ревности – старо и скучно. Получится, как в Москве с «Гамлетом» недавно…

А.

9 мая 1933 г.

гор. Сызрань

…Люди, бывшие так близко друг к другу, как мы с тобой, забыть об этом окончательно не смогут. Прошлое становится лучшей частью жизни, а будущее только грозит старостью, упадком сил, и на повторение прежних дней надежд все меньше.

Мертвые никогда не насыщаются. Свои трагические строки о ненасытных мертвых Гейне писал уже совершенно больным, на краю могилы, и потому, должно быть, этот великий знаток человеческой души мог так убийственно точно и кратко сказать о неутолимой жажде обреченных.

Как ты думаешь, почему я все-таки написал тебе после этих трех лет? В Гомеле тогда я узнал, что с тобой «приключилось», и что ты уже не в Витебске, а с мужем в Минске. Можно было разыскать тебя там или в Москве, где я провел прошлое лето и где ты была тоже…

9. IX.33 г.

…По сторонам – темные, угрюмые просторы степей; впереди несколько саженей, ярко освещенных фарами машины, и в этой полосе мелькают то суслики, то зайцы, то совы, а то видишь нервный полет летучей мыши.

Кричат деркачи, звенят цикады, мягко рокочет мотор и шуршат шины, сверкают иногда падающие звезды. На горизонте небо светлеет от огней городка, но до него еще километров сорок.

За стекло машины засунуты три астры – белая, лиловая и розовая. Их мне подарила одна приятельница. Зовут ее «Лоза», и ей пошел уже четвертый год.

Она живет с мамой в белом домике около леса, жилище их пахнет смолой, полынью и высушенными фиалками. У них есть еще пес, Казак, большой, лохматый и серьезный. Встречает меня всегда с достоинством хозяина, ласково и сдержанно.