Таня Иванова - Когда идет дождь

– А ты-то откуда знаешь? – уже раздраженно спросила Виктория: надоели ей эти поучения.

– Я?… Я, милая моя, два месяца в Швеции жила. Познакомились мы с ним здесь, а потом я к нему поехала.

– А что случилось? Почему расстались?

– Жмот он оказался. Хотел, чтобы я ему стирала, дом убирала, готовила, а сам за два месяца купил мне два комплекта нижнего белья и тапочки. Жмот.

Виктория рассмеялась.

– Что ты ржешь-то? Я же туда поехала почти без денег. Думала, что мне подарки будут дарить, на руках носить, а в итоге вон как оказалось. Но ничего, я в накладе не осталась.

– Машка, а как ты уехала без денег?

– Как-как… Так и уехала. Когда он спал, то взяла его кошелек и уехала. Он потом еще месяц звонил и требовал, чтобы я вернула деньги. Представляешь? – засмеялась Машка. – Да, я свое взяла. Я за эти два месяца ему так квартиру вылизала… Да, и не только квартиру, – вздохнула Машка. – Но, ничего, теперь я – тертый калач. Поэтому и предлагаю тебе помощь, чтобы ты на те же грабли не наступала. Понятно?

– Понятно. Только я бы согласилась на такую жизнь. Мне же много не надо.

– Ой, пропадешь ты так. Мужики же пользоваться тобой будут, а потом выкидывать. Да, чай и раньше так было. А?

Виктория ничего не ответила, но поразилась тому, что Машка так быстро обо всем догадывалась. Была в ней житейская мудрость.

– Ой, подруга. Жалко мне тебя. Нормальная ты бабенка. Чего ты все ищешь? Встань, оглядись. Может и увидишь?

– На что ты намекаешь?

– На Максима я намекаю… На него самого. Он хоть и не мужик вовсе, а вам хорошо вместе будет. Он – мямля, и ты – мямля. Зато никто не в обиде.

– Я не мямля, – обиделась Виктория.

– Ой, только мне об этом не говори. Я с тобой уже два месяца разговариваю и ни разу не слышала, чтобы ты свое мнение отстаивала.

– А зачем? – удивилась Виктория. – У меня есть мое мнение, у тебя свое.

– Вот я и говорю, мямля, – заключила Машка, накинула пальто и вышла из офиса.

Каждый день за ней приезжал ее сожитель. Виктория знала, что Машку он бьет, но никогда не говорила с ней об этом, боясь обидеть.

Наступила осень. Солнце упало с неба и рассыпалось по земле в виде желтых листьев, будто преклоняясь перед всем живым и давая себе отдохнуть. Тяжело быть всегда выше всех. Стараясь понять и прозреть, оно падает так низко, что каждый может наступить на него, сплюнуть или растоптать. Оно не ропщет. А люди, насытившись своим превосходством, сгребают униженные, раздавленные и помятые листья и сжигают их, отпуская на волю, позволяя зимой вернуться солнцу уже более ярким и мудрым.

Виктория шла по краю тротуара, поднимая носом сапога жертвенное подношение. Они шелестят, убаюкивая, успокаивая. Она знает, что сегодняшнее осеннее унижение их вернется к ней в виде болезненных ожогов после пляжного отдыха уже следующим летом.

– Какая красавица! – услышала она рядом с собой мужской голос с акцентом. – Куда же ты, красавица? – крикнул он вслед, когда она, прибавив шагу, вышла на середину тротуара, выпрямила спину и надела любимую маску неприступной девы. Ее карающие сапожки обходили упорно лужи, хотя хотелось ступать по ним, как в детстве: в самую середину, до мокрых носков и восклицаний мамы: «Заболеешь же, выйди из лужи!». Мама и сейчас ее учит, наставляет, только все зря. «Не гуляй допоздна, – говорит мама». И теперь она выходит гулять в ночь, когда почти нет людей, тихо и можно почувствовать себя властелином земли.

– Здравствуйте, – сказала она старушкам, сидящим возле парадной.

– Здравствуйте, – ответили они в один голос, воспользовавшись моментом, когда Виктория искала ключи в сумке, и осмотрели с головы до ног, как это обычно делают старушки.

Эти взгляды были больше жалостливые, чем осуждающие: за два года ни одного молодого человека рядом, одежда старушечья, на голове непонятно что. Она была своей для них, пусть без седины, морщин и старческого склероза. Но главное, что ее выдавало – это был взгляд: без искры, без огня, потухший не как вулкан, который может еще когда-нибудь проснуться, а как костер, который попал под дождь. Его могут зажечь, но это будет уже другой костер, не ее.

Виктория поднялась к себе на этаж. Проходя мимо соседской двери, заметила ключи в замке. Решила, что не будет говорить: воспользоваться некому, а соседям может быть стыдно за это. Открыв свою квартиру и зайдя внутрь, поняла: «Не говорить нельзя». Виктория снова вышла и позвонила в соседскую дверь. Вышла женщина, которую она никогда не видела.

– Вы забыли ключи, – тихо произнесла, не поздоровавшись и не представившись, Виктория.

Соседка опешила и молча стояла, будто чего-то ожидая. Виктория вынула ключи и подала соседке. Та теперь поняла, поблагодарила ее и закрыла дверь.

Вики вернулась к себе. В квартире она жила не одна, соседнюю комнату снимала молодая девушка Катя, постоянно пропадающая на работе. У нее в жизни была карьера, молодой человек, купленная в строящемся доме квартира. Улыбчивая, ухоженная, разговорчивая, она сияла и была любимым объектом для обсуждения старушек. Вот ее-то они ненавидели: шикали, когда она проходила мимо, презрительно смотрели, а потом обсуждали. Вчера был на Хаммере, сегодня уже на Пежо. Кто будет завтра?

Катя редко говорила с Викторией: просто не было времени, да и нечего с нее было взять. Они просто здоровались иногда, когда встречались в прихожей. Но не прощались. Это будет, когда одна из них решит поменять квартиру.

Виктория прошла к себе в комнату и закрылась. Старые обои, потрескавшаяся штукатурка, серые батареи и советская неломающаяся мебель – это ее окружение. Здесь нет розовых зайчиков, вязаных салфеточек, шелковых простыней и трюмо с большим количеством косметики. На стенах нет ни фотографий, ни картин.

– Да у тебя, как в склепе, – сказала Машка, когда впервые пришла в гости к Виктории. – Понятно почему у тебя жизнь не складывается.

– Почему? – тихо спросила Вики, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Почему?.. – Машка хмыкнула. – В такой квартире даже мыши заводиться не будут, даже тараканы испугаются. Здесь же… Здесь же… Смертью пахнет.

– Что? – Виктория ожидала какую-нибудь гадость, но не такое. – Ты что говоришь?

– Ой, извини… Забыла, что ты у нас впечатлительная. Здесь пахнет отсутствием жизни, – улыбнулась Машка. – Так лучше?

– Не очень.

– Да, не злись ты. Прими, как факт: этой квартире нужен ремонт. Также как и всей твоей жизни.

Вики, конечно, думала об этом. Ей очень хотелось иметь чистую комнату, удобную кровать, нескрипучие дверки шкафа. Но… Работа приносила не такие большие деньги, а хозяин квартиры был против ремонта за его счет. Машка говорила, что это отговорки. Со временем Виктория поняла, что действительно так. Сделав ремонт в квартире, нужно будет ему соответствовать: привести в порядок голову, выкинуть почти всю одежду, потому что на фоне новых обоев она будет выглядеть еще более старой и поношенной. А ее мрачные мысли разбегутся по углам, стараясь зарыться в комочках пыли, которую Вики уже не сможет у себя держать: должно быть чисто.