Таня Иванова - Когда идет дождь

Нет. Это не ее жизнь. Вики привыкла к тому, что ночью страшно также, как днем. Что ей всегда не везет, что она идет не по дороги жизни, а вдоль нее, наблюдая, двигаясь, но не ощущая ничего. В ее жизни нет света даже в полдень в самый солнечный день. Зачем менять желтые обои на белые, если в голове темно.

– Тебе меньше думать надо и больше с мужиками спать, – сказала однажды Машка.

Вики пробовала так жить, но стало только хуже: каждый день тошнит от того, что все больше появляется «надо»: надо готовить ему завтрак, чмокнуть в щечку на прощанье перед работой, убрать постель, вытереть пыль, купить продукты, приготовить ужин, встретить его, улыбаться, согласиться на секс, хотя совсем этого не хочется. Еще надо кричать, чтобы он был рад, скрывать слезы, чтобы не обидеть. Какая уж тут еда? За два месяца жизни с ним она похудела на десять килограммов. Это с ее-то миниатюрными параметрами. А как иначе? Люди в концлагерях тоже худели, чем же она лучше? Ничем.

Вики села возле окна и привычно начала рассматривать людей. Входят… Выходят… Входят… Выходят… Она засмеялась: так и он делал. Сначала по несколько раз на дню, потом раз в день, потом реже и реже. Вики радовалась этому: на один пункт в списке «надо» стало меньше. Только он изменился: стал грубить, хамить, однажды ударил. А на следующее утро, привычно чмокнув его в щеку и проводив на работу, она собрала свои вещи и ушла. Он ее не искал, даже не звонил. Вики было обидно, но больше радостно: теперь не надо кого-то обнимать, притворяясь и делая вид, что приятно. Лучше одной. Она отъедалась, накидываясь на еду, как блокадник в сорок третьем. Появился вкус жизни: привычно горький, приятный. Ванильная сладость осталась с ним, приторная, обжигающая ноздри при вдохе и раздражающая своей наивностью. В жизни так не бывает.

С ее этажа можно разглядеть лица людей: в основном мрачные, с опущенными вниз уголками рта, злыми или уставшими глазами, опустившимися из-за отсутствия работы щеками. Их жизнь тоже идет рядом, не проходя мимо, а будто скалясь: «Вот я какая могу быть, но ты живешь иначе. Ты сам так решил. Вот и терпи теперь. А я рядом, но ты до меня не достанешь. Рядом, но не вместе».

За окном девочка, идущая с мамой, держа ее за руку, улыбаясь, неожиданно упала. И прямо в лужу. Мать подняла ее за руку, не заботясь о том, что той больно, ударила по щеке и стала что-то кричать. Окно и высота этажа не позволяли Вики слышать, но она чувствовала, как злоба матери и обида девочки проникают сквозь стекло и леденят воздух в комнате. Вики покрывается мурашками. Чувство беспомощности уже в ней: хочется плакать.

Она отпрянула от окна: с детства не переносит насилия. Родители ее никогда не били, но она плохо относится к сценам физического насилия. И не важно: ребенок это или взрослый. В такие моменты она отворачивается, хотя хочется вступиться за обиженного. Ее душит злоба, но не на обидчика, а на себя: за низость, за нежелание вступиться и за то, что снова выбрала путь молчания, а не борьбы.

– Я слабая, – говорит Вики, подходя к зеркалу и смотря в него. – Почему ты слабая? – спрашивает она у отражения. – Потому что ты – это ты. Терпи себя такой, какая ты есть, – отвечает она сама себе и смотрит еще пару минут, пытаясь в зеркале увидеть кого-то за своей спиной. Но, не дождавшись, отворачивается и снова подходит к окну.

Сцена насилия матери над ребенком осталась уже в прошлом. Обида и злоба рассеялись по квартирам и залегли по углам в ожидании подходящего момента. Люди продолжали сновать туда-сюда, даже не догадываясь о том, что проходя мимо, шаркая ногами, они поднимают все то, что обронили другие: ненависть, раскаяние и обиду. Редко здесь проходили счастливые люди, а потому редко можно было встретить счастье, любовь и радость. Все они существуют на планете, но не в этом дворе.

Стало смеркаться, и Вики включила свет в комнате. Нет, не верхний, а настольную лампу, которая создавала яркое освещение рядом с собой и полумрак в других углах комнаты. Так она могла поднимать голову, осматриваться, но не видеть ничего. Был еще один прием, который спасал Вики от пугающего будущего. Это было ее собственное зрение. Просыпаясь, она тут же натягивала себе на нос очки и снимала только в постели, когда ложилась спать, или в душе, когда хотела помыться. Смотря в зеркало и видя отчетливо морщинки на своем лице, потрескавшуюся штукатурку на потолке, порванную обивку дивана, Вики хотела доказать, что принимает все это. Но обманывать себя сложно. Сознание понимает, а подсознание – нет. Поэтому очки Вики меняла один раз в год, и стекла становились все толще, уродуя и без того не очень красивое лицо.

– Купи себе линзы, – сказала как-то однажды Машка. – Это же не очки, а какое-то убожество. Даже моя бабушка не согласилась бы надеть на себя такое.

– Я пробовала покупать линзы, но мне в них неудобно: глаза не увлажняются. Чувство, будто песка насыпали, – оправдывалась Вики.

– Ой, для этого капли есть. Лучше скажи, что не хочешь быть красивой.

Вики почувствовала, что к горлу поднимается комок. Красивая… Ей редко говорили, что она красивая. И после этих слов обычно что-то просили или требовали, или просто забирали, как тот мужчина, с которым она жила. Сначала она обижалась на то, что некрасива. Но со временем стала ненавидеть красоту: слишком дорогая у нее цена.

– Да, я не хочу быть красивой, – выпалила Вики.

Машка вздохнула, выкатив глаза, подошла к ней, схватила за руку и потащила к зеркалу. Она распустила хвост на голове Вики, сняла под протесты оной очки, расстегнула две верхние пуговки на ее рубашке, повернула к зеркалу и сказала мягко, будто размазывая масло по кусочку булки: «Посмотри. Что ты видишь?»

– Я ничего не вижу, потому что ты сняла очки, – рассерженно ответила Вики.

– Естественно, на полу же ничего нет. Ты глаза подними и тогда увидишь, – ответила тут же Машка и подтолкнула ее поближе к зеркалу. – Посмотри.

Вики с недовольным выражением лица быстро подняла голову, посмотрела в воображаемое небо, попросив у него терпения, а потом перевела взгляд на отражение в зеркале. Искренне надеясь там увидеть хоть что-то другое, не то, что она видит каждый день, Вики разочарованно опустила голову: там было все то же самое. На нее смотрело замученное лицо с выцветшими глазами, как у старух, отеками под глазами, обвисшими щеками, морщинистым лбом.

– Улыбнись себе, – мягко, но в приказном тоне сказала Машка.

Вики отвернулась, попытавшись, отойти от зеркала, но коллега ее остановила и силой вернула голову в исходное положение.

– Улыбнись, – настаивала она.

Вики попыталась улыбнуться.

– Хорошо, – подбадривала ее Маша. – Теперь попробуй по-другому. Сначала улыбнись в сердце, потом глазами, а уже потом улыбка сама появится на губах. Попробуй. Подумай о чем-нибудь хорошем…