Степан Калита - Берега свободы

– Я занимаюсь этим вопросом.

– А как? Как ты занимаешься, могу я узнать?

– Позвонил кое-кому в России. Мне пришлют деньги, – соврал я.

– Отлично, молодец, – одобрил Иосиф, – переслать деньги – это же дело нескольких часов.

– Там придется кое-что продать.

– Опять же – молодец. Зачем тебе какая-то недвижимость в стране, куда ты больше никогда не вернешься?

– А если суд решит меня депортировать?

– Что за пессимизм?! Не надо думать о плохом. Мысли позитивно. Ты знаешь, что наши мысли материализуются. Если будешь мыслить позитивно, все сложится так, как надо. А будешь думать о плохом, плохое обязательно случится.

– Я в этом не уверен, Иосиф, но спасибо за совет.

– Пожалуйста. Еще встречаются адвокаты, ха-ха-ха, которые дают бесплатные советы. Правда, это здорово?

– Очень…

После разговора с Иосифом я погрустнел. Опять на меня давят с этими долгами. И эти двадцать тысяч – только первый взнос. А потом – выплачивать бешеные деньги за свою свободу. Угораздило же меня связаться с этими упырями. Жалко, я раньше не знал Юру Закидона. Приехал бы под бонд, женился на китаянке, и легализовался, как делают все хитрожопые преступники.

«Хаза» Юрия находилась в Бэй Ридже, на 95 стрит, в четырехэтажном доме из красного кирпича. Спокойный район. К тому же, на берегу залива. Воздух здесь был пропитан морем. Когда я вышел из машины и вдохнул его, мне сразу стало спокойно и хорошо. Тревога ушла. Я понял, что все будет нормально.

Дверь подъезда была открыта нараспашку. Я поднялся на третий этаж. И пожалел, что не позвонил снизу. Ведь стоял же возле звонков. Разумеется, наверху звонка не было. Пришлось стучать. Я боялся, что меня не услышат, потому что в квартире громко работал телевизор – его было слышно с лестницы через картонную дверь. Но на стук мне сразу открыл Афган.

– Здорово, – сказал он, – проходи.

Закидон сидел на диване напротив телевизора и смотрел бейсбол.

– Увлекаешься? – спросил я.

– Да ты знаешь, как в Америку приехал, сначала вообще не понимал. А теперь ни одной игры не пропускаю. Затягивает. Я хотел даже как-то одного бейсболиста пригласить к нам в ресторан. Ну, там… поздравить с победой. Выпить вместе. Но он отказался. Гордый очень. Не ездит к поклонникам. Ну да ладно, я его простил. У него бросок знаешь какой…

На стенах квартиры висели иконы и здоровенное полотно в золоченой раме – Иисус тащит крест на голгофу. Причем, писал картину явно не профессионал – или кто-то специально старался придать полотну вид детского рисунка. Я в живописи разбираюсь, это «произведение искусства» было апофеозом пошлости. Потом выяснилось, что Юрий ее написал сам. Хорошо, что я не успел высказать свое мнение знатока, а то он непременно обиделся бы.

– Значит так, – Юрий подошел к сейфу, быстро набрал несколько цифр, отпер его и достал оттуда пистолет в кобуре, – это тебе. Надевай. И под куртку спрячь, чтобы было не очень заметно. Сейчас поедем на Брайтон-бич. Там одна бич не хочет нам отдавать кэш. А это, согласись, не порядок. Дело несложное, так что поедем вдвоем с тобой. Афган, а ты пока игру досмотри, расскажешь мне потом все в деталях… И чтобы не пропустил ничего… Кто бил, как отбил, куда улетело…

Если бы не пробки, мы доехали бы до Брайтона минут за двадцать по шестирядному хайвею (они, как линии воздуховода – начерченные на теле задыхающегося города), но все равно – пробки, пробки, пробки… Трафик в Нью-Йорке плотный, как набитый доверху саквояж. А все потому, что у каждого есть машина. А иногда – две машины. А иногда – целый гараж машин. И все американские. Старые. Любят местные собирать разнообразную рухлядь, жрущую бензин литрами. Но им все равно, что это дорого. Они, видите ли, тащатся от этой древней ненасытной железки, и катаются на ней с превеликим удовольствием.

Вот и Юра порядком обамериканился, и имел несколько машин. В Брайтон мы поехали на его Chevrolet Impala 62 года выпуска. Закидон машиной очень гордился. Перед тем, как сесть за руль, достал носовой платок и аккуратно протер пятно на капоте, оставленное пролетавшей мимо птичкой.

– Разлетались, – проворчал он. – Хорошо, что собаки не летают.

На город упала летняя жара. А жара в Нью-Йорке – мрачная. Влажная и удушливая. В старой машине без кондиционера она ощущалась еще сильнее, несмотря на полностью открытые окна. Рубашка липла к телу, и хотелось вылезти в окно по пояс. Бесконечная пробка на хайвее вызывала дикое раздражение. Мы все тащились и тащились в ней. Юрий и сам понял, что надо было брать джип с кондишеном – и с неудовольствием сопел.

– Не надо было сегодня туда ехать, – высказался он. – Чувствую, день неудачный. Лучше бы пошел в Свято-Николаевский.

– Куда?

– На Манхэттене есть Свято-Николаевский собор. Обязательно сходи. Исповедуйся. Там батюшка замечательный. Отец Федор. Ты, вообще, давно исповедовался?

– Давно, – я вздохнул, чувствуя, что Закидон сел на своего любимого конька – и сейчас опять будет агитировать за Веру православную. Так и случилось.

– В Яблоке православных церквей много, – сказал он, – но не в каждый храм стоит заходить. Отец Федор говорит, некоторые только рядятся под православных. Недавно один деятель объявился. В православном храме читал людям лекции о том, что во всем виноваты евреи. Ну, евреи, конечно, обиделись. И когда он шел домой по темной улице, его кто-то сильно стукнул по темечку. Так что он немного повредился рассудком. Он, правда, и прежде с головой не дружил. Так что, я думаю, – ничего страшного. Не будет, сука, поганить православную Веру… Вот я не понимаю, как ты можешь жить без исповеди – и нормально себя чувствовать. Я, если месяц не исповедуюсь, такой камень на душе ощущаю. Просто глыба лежит. И радость жизни пропадает. Ничего не хочу. Пить начинаю. Исповедоваться, брат, обязательно надо.

– Я исповедуюсь, – пообещал я.

– Это хорошо, душу себе облегчишь.

Часа через два мы наконец добрались до Брайтона. Машину запарковали возле залива. Ветер с океана дул горячий. Солнце жгло так, словно намеревалось прожарить все вокруг.

Неподалеку за столиком сидело несколько мужиков и с увлечением играли в домино.

– Рыба! – один из них бахнул костяшку на стол и радостно захохотал.

Я заметил, как он воровато огляделся, достал из-под стола бутылку пива «Балтика» – и жадно припал к ней.

– Русские, – отметил Юрий. – Бля, ну хули так себя вести? Хули распивать на улице, если нельзя. Не понимаю я таких.

– Эй, – заорал нам доминошник, лакавший пиво, распознав в нас соотечественников. – Закурить не найдется?

– Ну епты, – проворчал Закидон. – Пошли отсюда.

Мы молча проследовали мимо.

«Балтика», кстати, по-моему, единственное пиво, которое можно было купить в американских магазинах. В основном, все пили «Бад», то бишь «Будвайзер». Я пробовал его – мне оно совсем не по вкусу.