Степан Калита - Берега свободы

– Человек снялся в эпизоде в картине «Жирные ляжки‑5», а гонору, как будто он сам Мэл Гибсон. Хотя Гибсон, говорят, парень неплохой… Во всяком случае, про него не рассказывают, что он проигрывал свою сестру в карты. Католик. Пятеро или шестеро детей. Точно не скажу. Живет на своей ферме в Австралии. Выращивает кукурузу. Уважаю его за это. А эти, в Голливуде…

– А ты в полиции Бронкса один русский? – спросил я, чтобы поддержать беседу.

– Татарин, – поправил Виктор. – Да есть там у нас еще одна. Тоже русская, – он хмыкнул. – Мы с ней, правда, не разговариваем третий день. С тех пор как эта сучка на меня выплеснула суп.

– Что сделала?

– Супом горячим плеснула в столовой. Она у нас немножко не в себе. Феминист. Считает, что все мужики шовинистс и ущемляют ее права. А еще подозревает нас в секшуал харразмент. Поэтому ее все обходят стороной.

– В чем подозревает?

– Ну ты совсем отсталый… Секшуал харразмент. Это домогательства. Когда мужик намекает на секс. Делает дёрти, очень дёрти, грязные, намёки. Уразумел?

– И что тут такого?

– За это можно хорошо огрести. И одним штрафом не отделаешься.

– А как же с женщинами заигрывать? Чтобы они поняли, что ты в них заинтересован?

– А никак. Потому что они любой намек могут расценить, как секшуал харразмент. Вот ты ей говоришь, к примеру, комплимент. «Ты сегодня отлично выглядишь, Кейт». А потом тебя вызывает капитан. «Ну что, извращенец, ты почему клеишься к Кейт Лобкофф?» Ты такой: «Я?! Капитан, да я ни сном, ни духом… Да она мне даже не нравится». А он ничего слушать не хочет. Вот ее рапорт. Я пока попридержу его. Но если это снова повторится…

По тому, как Виктор в красках описывал эту сцену, я понял, что она происходила на самом деле, и подивился, как в Америке странно обстоит дело с общением между полами.

– Зато она тебе может сказать что угодно. «Отлично у тебя, Виктор, сегодня член из брюк выпирает. Пойдем трахаться сегодня вечером». И это нормально. Хотя можно, конечно, тоже на нее рапорт накатать. Но ты ведь мужик. Такое делать – западло. Да и другие копы не поймут. Даже Фрэнк, и тот не поймет, хоть он и не совсем мужик. Да, Фрэнк?

– Йэ.

Парочка, конечно, была колоритная. Мне понравилось кататься с Фрэнком и Виктором по району, только я не понимал, почему мы никак не приедем. Не может же участок находиться черт знает где. У меня сложилось впечатление, что мы ездим по кругу. Ну да, вот этот белый обшарпанный дом с покосившейся вывеской мы точно проезжали.

– А куда мы едем? – спросил я.

– Ты же просил тебе помочь… Вот, помогаю по мере сил. Расслабься. Это мой район…

– Ясно. – Я решил довериться Виктору. Он производил впечатление человека, который знает, что делает.

– Меня поначалу хотели с Кейт в смену ставить. Прикинь? После такого-то. Но я – ни в какую. Капитан раскричался. А он у нас суровый малый. Хули ты, говорит, права качаешь? Если надо будет, ты даже с Фрэнком будешь ездить. – Виктор кивнул на своего напарника. – С Фрэнком же никто не хотел работать. А я говорю, окей – давайте я буду с Фрэнком, мне, в принципе, по хрену. Все лучше, чем с Кэйт.

– А чем Фрэнк всем не угодил? Тяжелый характер? – Я подумал, что за все время, пока мы общались, чернокожий коп даже ни разу не улыбнулся. Хотя американцы обычно источают радость жизни по поводу и без, оскаливая хорошо отбеленную пасть. И говорил редко – отрывистыми предложениями.

– А он – педик, – сказал Виктор. – В смысле – гей.

– Педик? В полиции?

– Ну и что. Это в России все скрывают ориентэйшн. Хотя наверняка их везде полно. А Америка – свободная страна. Тут каждый живет, как хочет. У нас тут весь шоу-бизнес – сплошные геи, киношники тоже, артисты всякие, парикмахеры, стилисты, дизайнеры, даже политики – иногда прямо заявляют – люблю, мол, мужикам впердолить по самые гланды. И ничего, работают потом… Я их в Лос-Анхелесе насмотрелся. Некоторые даже не геи, но за то, чтобы в кино сняться, готовы продюсеру отсосать… Но Фрэнк, конечно, скрывал поначалу. Но потом как-то так получилось, что все всё равно всё узнали. Сначала слушок прошел. А потом парочка наших ездила по делу в гей-бар. Там у них рейд был, облава, одного дилера брали. А у Фрэнка как раз выходной был. Они его там и застали. В коже. Фуражке. И с каким-то пидором в обнимку. Фрэнк, – обратился Виктор к напарнику и перешел на английский: – Я рассказываю Степану, что ты гей. Ничего?

Фрэнк безразлично пожал плечами – мол, мне все равно.

– Интересно, – сказал я. – Никогда бы не подумал.

– Так он эктив. Был бы пэссив, сразу было бы заметно. А так – Фрэнк совсем, как мужик. Качается. На стрельбах один из лучших. Нормативы у него даже лучше, чем у меня.

– Целоваться не лез?

– Чего-о-о?! – взревел Виктор. – Ты свои шуточки брось. А то я помогать тебе быстро брошу. Даже адвоката твоего искать не буду. Засажу тебя в твоем голожопом виде в камеру, и будешь там сидеть до выяснения личности.

– Да это же шутка была, – испугался я.

– Шутник, значит… Так, стоп, здесь. Фрэнки, парк хиа, плиз. Вот тут этот маза факер живет. В принципе, должен быть дома. А если он дома, тебе крупно повезло…

– Спасибо!

– Погоди, рано благодарить.

Виктор вылез из машины, взял наперевес резиновую дубинку с боковой ручкой и направился к ближайшему дому, такого убого вида, что даже входную дверь кто-то снял и утащил. А может, ее изначально не стали ставить… Не заходя внутрь, Виктор постучал дубинкой по дверному косяку. Что-то прокричал по-английски… Оглянулся. Фрэнк тоже выбрался наружу, и спокойно наблюдал за напарником. Я сидел в салоне, припав к стеклу.

Наверное, из-за зажатой в руке дубинки казалось, что Виктор сильно рискует. Из-за меня, между прочим. Хороший все же парень! Решил мне помочь, хоть и видит меня в первый раз. Впрочем, это его работа – помогать тем, кто попал в неприятности. Он же коп. Что это я расчувствовался?

Он еще раз стукнул по косяку и скрылся внутри дома. Через несколько минут появился. Сел в машину. И сказал:

– Никого живого. Не повезло.

– А он так и живет без двери? Заходи, кто хочешь? Бери, что хочешь?

– Там внутри вонючий притон. Желаешь посмотреть, приобщиться? Наркоши валяются в собственной блевотине и ссанье. Зрелище незабываемое.

– Спасибо, я, пожалуй, обойдусь.

– Ну и правильно… Фрэнк, – крикнул Виктор. – Летс го. Поехали на базу.

«База» оказалась в двух шагах. Причем, участок выглядел самым приличным зданием в этом убитом «войной» районе.

– Здесь у нас ремонт вечный, ты не обращай внимания, муниципалитет на нас экономит, – сказал Виктор, когда мы зашли внутрь, поскользнулся на строительном валике и с грохотом рухнул на колени: Брэинвошт потсмокер коксакерс! – вскричал он.

– Это ты что сейчас сказал? – заинтересовался я.