Александр Садовников - Гримуар понтифика

– Но тогда что это могло быть, на ваш взгляд? Предупреждение судьбы? И ваша совместная любовь была заранее обречена на провал?

– Не знаю, но я очень хотел, чтобы она повторила этот эксперимент. Вдруг это была техническая ошибка, брак пленки? Но она испугалась увиденного, а потом и вовсе пропала. Следом исчезла и вся группа исследователей.

– А вы остались один с аппаратурой и результатами исследований?

– Именно так.

– Но вы пытались её найти и продолжить опыты?

– Да, об остановке опытов речь не шла. Но я решил внимательно изучить ситуацию. Попытаться понять, что же произошло. Однако при моем одиночном окучивании той научной делянки, на которой мы экспериментировали, она оказалась местностью откровенно враждебных вещей. У меня все валилось из рук, ломались приборы, зависал компьютер, засвечивалась фотопленка… Я планировал нанять других энтузиастов из их же вуза, и в тот самый момент у меня со счетов вдруг исчезли все деньги.

– Вы полагаете, это дело рук вашей возлюбленной? – я вопросительно посмотрел ему в глаза.

– Только она могла узнать коды для электронного перевода. Они были зашифрованы в моем ноутбуке, и я осуществлял переводы иногда при ней. Я ей полностью доверял… в диалоге банкир опять стал демонстрировать вялость и инертность. Его жизненный тонус, по аналогии с проткнутым мячиком, начал стремительно сдуваться. Я решил его подбодрить на тему его подружки.

– Из этого не следует ровным счетом ничего. Вот, глотните горячего кофе, – я кивнул на принесенную ему чашку. – С вами могли поработать карцеры и хакеры… А девушка, возможно, чиста и невинна. Но что теперь? Вы продолжите её поиски?

– Вы спрашиваете – что теперь? – медленно произнеся это, мой визави на пару-тройку секунд задумался и вдруг стал говорить совсем уж эмоционально. – И хотите знать – каковы мои ощущения после того, как она меня бросила?! Хорошо, я вам отвечу! Меня, словно зверя, посаженного на железную цепь, не отпускают чувства, которые я до сих пор испытываю к ней. И вот эта влюбленная память то бухает периодически в моей голове в самый большой медный колокол, то звенит утром звонком будильника, и, мерно травя тишину каким-то писклявым и навязчивым камертоном, вырывает меня изо сна; а после этого я опять печально понимаю, что её рядом нет, и это мне сдавливает грудь, в которой я слышу всхлипы угасающей ночи; потом срываются со своих засиженных мест и бегут злые кошки воспоминаний, которые остро и как металлом по стеклу скребут мою душу, а уже потом, вдоволь натешившись с душой, они просто дерут кривыми когтями диваны и кресла, на которых отдыхает та самая память, про которую лучше забыть. Но я не могу этого сделать. И я все помню…

После этой словесной эскапады я выдержал определенную паузу и решил прокомментировать только что сказанное:

– Да… Сейчас мы прослушали чрезвычайный сильный эмоциональный разряд. Накала почти такого же, как молнии за нашим окном… Или даже сильнее. Такое из уст мужчины редко услышишь… Повторю, что в вашем страдании виноваты, возможно, именно те самые стрёмные опыты.

И тут опять в наш диалог встряли дозвонившиеся:

– Его последние слова – это как красивое признание в потерянной любви…

– Ну да, наш утонченный тусовщик, он же – проворовавшийся банкир, вполне достаточно насытив рассказ любовной прозой, теперь жалобно и лирично блеет на судьбу.

– Нет, все-таки не девушки, а «бабки» – лучшие друзья банкиров.

– Он попал в дурную компанию, а потом – в дурную историю. Так всегда бывает с легковерными…

– Душа – не кошелек, от открытости не скудеет. Только в этом случае её стоит переносить на фотопленку.

Я оперативно прервал это вече:

– Друзья мои! Давайте опять вернемся к изложению нашей романтической истории. Полагаю, что слушательницы-дамы меня горячо поддержат. Расскажите, как развивались ваши отношения безотносительно к работе.

– Мы стали с ней встречаться каждый вечер после того, как заканчивались эксперименты. И она называла меня необычным ухажером – с тонкой душой и очень искренним… – здесь в его голосе почувствовалось некоторая теплота и гордость. – А я никогда не представлял себя необычным и даже не ощущал, и это было приятно. Я очень хотел ей понравиться. Как правило, в обольщении важно умело подать себя… Хотя нет, тогда я подпал под другое правило, – тут он смолк и закашлялся.

– Ну-ну, рассказывайте. Мы ждем ваш откровенный монолог на тему странностей любви и отношений. Чем не повод обрести бессмертие в женских форумах? У вас хороший шанс.

Банкир в ответ заговорил ровным голосом:

– Я не стал корчить из себя мачо, все-таки я старше ее на 17 лет… Я старался быть максимально приветливым, предупредительным и проявлял о ней постоянную заботу. Это сработало, и моя лав стори в тот момент приобрела законченные очертания. Я хорошо помню первые три важных события – наш первый поцелуй, первое взаимное признание в любви и самый первый раз – сумасшедшие от сексуального соблазна глаза напротив. Это были, несомненно, самые вкусные сливки наших отношений.

Я шутливо перебиваю его:

– Осторожнее, у дам на вооружении весьма известная масонская практика: вначале дают попробовать шоколадку, а когда прилипнет язычок, тут вас и возьмут, что называется, размякшим и тепленьким… Может, вас все-таки поймали на ту девушку как спонсора, а никакой любви там не было? Ведь в итоге они все исчезли, причем, возможно, не пустые, а с вашими деньгами…

– Что вы… В наших отношениях было другое. После первой близости я полагал, что теперь все знаю о её чувствах ко мне. Хотя понимаю сейчас, что, возможно, это было лишь мое воображение… Был уверен, что эта девушка – тот самый заветный и главный вымпел победителя в извечном состязании двух полов… Именно победителем я себя тогда и мнил. И я уже мечтал, что она будет сидеть тихими семейными вечерами рядом и смотреть на меня, как набалованная ручная тигрица. И я потихоньку стал подкидывать в наши беседы идею нашей совместной жизни, а она, как я понял, не имела ничего против.

Он шумно вздохнул и продолжил:

– В тот момент я уверовал, что нашел свой универсальный ключ-отмычку от счастья… Время у меня буквально свистело в ушах – настолько все делалось удачно и быстро. И работа, и отношения… У меня были такие мысли: «Я сумел увлечь собой эту красавицу. Её и моя путеводная звезда – это наша любовь». Хотя внутренний голос иногда шептал: «Наивный! Ты и вправду в это веришь?». Иногда я просто не верил своему счастью.

Впрочем, Лия для меня, несмотря на нашу близость, все равно оставалась загадкой.

– Её имя – Лия? Ну наконец-то слушатели узнали имя вашей исчезнувшей подруги.

– Да, я проболтался, хотя и не хотел называть в эфире её имени. В моменты наших любовных откровений она буквально вся светилась. Отбросив условности изображения душевных и телесных форм общепринятыми средствами, я бы классифицировал ее как необычайно теплый свет, который проникает повсюду – во все закоулки души и тела; который при сближении обжигает сознание и может выжечь его дотла, если что-то пойдет не так, и вы потеряете над ним контроль. Это я к тому, что контролировать свою любовь она абсолютно не умела. Вообще божественные предъявления миру яркой женской любви не менее трудны для описания, чем для фотопленки темные события и пространства. Впрочем, вокруг нее хватало и того, и другого. Я имею в виду избыточной мистики и неких мутных личностей. Возможно, именно поэтому она меня и бросила… Я вряд ли смогу объяснить до конца, кто есть Лия для меня…