Алгебра Слова - В поисках Бога

– Чего пьете, подождите! Накрою на стол, давайте по-человечески! – укоризненно обернулась на нас Алка, положив первый беляш на сковороду с зашипевшим маслом.

– Давайте по-человечески, – захохотал Виталик. – Именно! Человеки, дайте ему по-человечески жить!

– А ну вас к черту! – психанул я и, разозлившись, вышел на улицу.

Пройдя два квартала быстрым шагом, я почувствовал, что злость осталась позади, словно мне удалось ее обогнать. Обнаружил я это посреди проезжей части, когда увидел слепящий свет фар и услышал визг тормозов. Дорогая, черная, блестящая, холеная, я бы сказал, машина остановилась в десяти сантиметрах от моих ног. Я не мог сдвинуться с места.

Дверь открылась, и из автомобиля вышел мужчина. Волосы его тронула седина, смуглое лицо украшали мелкие морщины. На вид ему можно было дать немало лет, но и стариком я бы его не назвал. Что-то в нем оставалось от молодого охотника, которым он, вероятно, и был много лет назад…

Он стоял и смотрел на меня. То ли слишком много ненависти скопилось в моих глазах, то ли обиды, то ли еще чего, но мужчина вдруг кивнул на пассажирское сиденье:

– Садись.

Я вернулся домой поздно. Виталька смотрел футбол. Алка мыла окна в зале. Шторы валялись на полу.

– Где был? – спросила Алка. Она напевала что-то себе под нос и газетными комками с упоением рисовала энергичные круги на стекле. – Я шторы замочу, а ты завтра их прополоскай и повесь.

Я прилег на диван. По телевизору шел первый тайм, а значит, Виталика еще «не будет» около часа. Меня спорт не интересовал, как болельщика. Вообще, он меня никак не интересовал. В детстве мы играли во дворе, но я это делал от скуки и для самоутверждения среди мальчишек, а не из-за самой игры. Хотя у меня хорошо получалось. Дворовый футбол и подарил мне первого друга.

…С Алкой я познакомился следом. Она шла со школы и ревела во весь голос.

– Эй! – не выдержав ее рыданий, я окликнул девчонку. Как обычно, я сидел на дереве возле школы и смотрел в окно. А Алка, очевидно, решила пореветь в обнимку с моим деревом и не давала мне сосредоточиться на том, что я видел в окнах. На доске были записаны условия задачи, и, четвертый по счету ученик мялся с ответом. Я мысленно задачу решил, но у меня имелось два способа решения. И теперь я ждал, с интересом наблюдая, какое же из них окажется наиболее рациональным.

– Ты зачем там сидишь? – подняла она голову.

– А ты зачем тут ревешь? – переспросил я.

– У меня три двойки сегодня, – поделилась она своим горем.

Я присвистнул, словно выражая сочувствие. На самом деле я выказал удивление. Такая с виду прилежная девочка, и три двойки, да еще и за один день, где уроков-то было не больше четырех.

– Домой боюсь идти. Убьют, – продолжила она.

– Тогда пошли ко мне! – не раздумывая, я протянул ей руку помощи.

Алка кивнула и перестала реветь. Я спрыгнул с дерева, и мы пошли. По дороге я узнал, что учиться ей очень тяжело, она не успевает, а дома за это постоянно наказывают. Алка очень искренне сетовала на свою тупость.

Через полчаса мы были на пороге моего дома. И ко мне, с опухшими от слез глазами и растрепанными косичками зашел маленький бог. Он остался рядом на многие годы.

Я, желая утешить Алку, рассказал ей о более крутых вещах, чем три двойки за день. Она от удивления села в коридоре на пол, так и не встала, пока слушала меня. Она молчала, и я видел, как туго ей понять то, что я живу совершенно один, у меня часто нет еды, мало необходимой одежды и нет ни единого взрослого, кто должен был бы меня растить…

…С тех пор жизнь моя стала светлее на одну голову с кудрявыми рыжеватыми волосами и зелеными глазами, а главное – умелыми руками.

Алка приходила ко мне после школы и с удовольствием хозяйничала в моем доме. У нее была какая-то патологическая страсть к порядку и уюту. Она приносила из дома еду, постельное белье и все, что могла незаметно утащить. Пока она строила из себя «хозяйку», я лез в ее ранец и ходил за ней по пятам, стараясь объяснить ей ее же уроки. Но, больше троек она все равно никогда не получала. Зато она выспрашивала у матери все хозяйственные секреты и приводила их в действие у меня. Скоро во всем доме криво повесились занавески, на старой мебели лежали тщательно выстиранные кружевные салфетки, а на кухне вечно что-то экспериментально варилось…

Потом Алка добралась до огорода. Правда, в первый год, у нас, кроме картошки, укропа и однолетних цветов мало что выросло.

Иногда она звала в гости своих подружек, и мой дом превращался то в королевский дворец, то в многопупсовый дом, то в салон красоты, то в концертную площадку…

Я не понимал, почему ее не интересует учеба. Мне нравилось учиться, причем, все равно чему. Когда я читал, все исчезало. И мне было не так тошно, потому что в эти моменты я мог позволить не думать о себе о том, как жить дальше. И, главное, зачем. А вот Алке было непонятно, почему меня не радует вкусный пирог или новое покрывало на диване, на которое она копила полтора месяца. Если школьные знания ей не давались, то любые другие бытовые навыки она приобретала с легкостью и делилась ими со мной.

Именно она отговорила меня рассказать какому-либо взрослому о моей судьбе. Алка запугивала тем, что меня упекут в детский дом. При этом она делала страшные глаза, и с жаром убеждала в том, что меня остригут налысо, будут все время бить и мыть кипятком. Где Алка нахваталась таких впечатлений о месте для детей, у которых нет родителей, я не знал. Но всякий раз, когда я грустил, она выдавала такие мрачные перспективы и такие ужасающие подробности моего будущего, что через пару минут, я начинал свято верить, что мне, одиноко живущему в доме, несказанно повезло.

Полседьмого Алка уходила домой, а ко мне являлся другой маленький бог с мячом. Мы шли на улицу и до ночи гоняли в футбол. У Витальки семья была зажиточная, и в этом мне повезло. Он таскал мне свои вещи и отдавал деньги, предназначаемые для завтраков. Не знаю, как его родители верили в то, что он терял ботинки, куртки, рубашки и даже носки, но проблем с одеждой у меня с тех пор не было. Правда, я к Виталику не мог прийти в гости, потому что ходил полностью в его, якобы потерянных, вещах. Я приходил иногда к Алке, пока ее родители были на работе. Мылся и ел удивительно вкусные блюда. Позже, Алка, научившись, готовила их мне у меня дома.

Виталик вынес из дома и телевизор, и утюг, и видеомагнитофон. Правда, пришел он после этого выпоротый. Родителям он соврал, что потерял ключи, и все подумали, что их обокрали, за что и всыпали.

От всех взрослых и других детей, мы тщательно скрывали, что я расту один. Это был наш секрет, и мы с честью охраняли его много лет. Я давал Алке возможность иметь свой дворец и делал за нее уроки, Виталику – хорошего партнера по футболу и верного друга на жестокой улице, а ребята обеспечивали меня всем необходимым. Мы были нужны друг другу…