Сергей Буянов - Чужой астрал

– Зачем? – не понял Лапа. – Там же новьё!

– Дерьмо, а не новьё! Заводской сальник расползся! Говорил же, замените! Теперь как хотите, а концу смены запустите турбину!

Бригада пошла обедать. Лапа как самый молодой, ему только двадцать шесть, спустился вниз, проверить, закрыли ли пар.

В столовке проигравший бригадир взял талоны Егору и деду Николе. Один талон – один комплексный обед. Съедобные только беляши, а отдельно их не продавали. За столом поболтали о Москве. Выяснилось, что умирающих от голода там нет – никто их не возит на саночках к кладбищу. В магазинах очереди за чаем и сахаром, и это всё.

– Во, жируют, а! – возмутился Лапа.

Все его поддержали. Кое-кто истратил талоны на сахар ещё до начала месяца. Но на что нам карамель? И она бродит с дрожжами. С томат-пастой – чуть хуже, но и это не беда! В итоге заключили, что жизнь у них ничем не хуже Москвы.

А посла обеда засели за стол в слесарке. Теперь играть было нельзя, в любой момент мог появиться Мастер.

– Может, пойдём? Чё тут высиживать? Сколь ни парь яйца, цыплят не будет! – предложил бригадир. Он собирался уйти с работы на полчаса раньше, а тут какой-то дурацкий ремонт!

– Нет, – сказал дед Никола. – Рано. Пусть конденсат осядет!

– Да ну его в баню, конденсат этот! – сказал Лапа. – Помаленьку, полегоньку открутим крышку с переходника, пар и выйдет, потом открутим задвижку, и дело в шляпе!

– Ат-тыть, шустрый какой! А техника безопасности? – встрял неожиданно появившийся Мастер. – Пойдёте не раньше трёх!

– Вот где козёл настоящий, а ещё мы – генеральские! Мастер у нас – маршальский! Не мог с утра сказать! – возмущался Лапа тотчас после ухода Мастера.

– Начальству виднее, – сказал Тихоня.

– Да ни хрена ему не виднее! – взорвался Хорёк. – Проторчал в бухгалтерии с тёлками, потом вдруг вспомнил, что турбину не остановил! – вопил Хорёк, умолчав о том, что отключить турбину с утра – дело подсудное.

– Ты полезешь? – глядя в глаза бригадиру, спросил дед Никола.

– Я-то?

– Ты-то! Как бригадный бери ответственность!

– И возьму! – тряхнул подбородком Хорёк. – Значит так, Лапа и Нерослов, – он ткнул пальцем в Егора. – Как самые здоровые – на переходник, а ты, дед Никола – к задвижке!

– Я куда? – спросил Тихоня.

– Ты со мной на подхвате! И туда, и сюда! Идём?

– Под твою ответственность?

– Под мою!

– Не боишься без партбилета остаться?

– Не боюсь! – Хорёк больше всего боялся остаться без расположения тёщи. Только-только наметился путь к примирению, и если он опоздает… подумать страшно, что будет!

– Начальству виднее, – повторил любимую фразу Тихоня и начал собирать инструменты, закончив споры.

Слесари вышли на площадку. Предстояло спуститься на три пролёта вглубь турбинного цеха. Помещение разделялось на три этажа. Со второго до третьего стояли турбины, их цилиндрические корпуса были похожи на паровозы, только в несколько раз больше. В самом низу, на бетонном полу располагалась запорная арматура: насосы, бойлеры, задвижки, переходники. Не смотря на то, что одна из турбин не работала, шуму хватало: друг друга можно было услышать: если только орать прямо в ухо.

Рабочие разошлись, как распорядился бригадир. Хорёк всё поглядывал на наручные часы и прикидывал: сколько времени уйдёт на всё про всё? Выходило, опаздывает! Оставив Деда с Тихоней у задвижки, он рванулся к работающим на переходнике. Похоже, они не спешили. Стоят, приглядываются, будто в первый раз!

– Что уставились, как бараны на новые ворота? Давайте, откручивайте болты с крышки! – заорал он что есть силы.

Рабочие промолчали. Труд предстоял нелегкий. Егор накинул ключ на гайку размером с хоккейную шайбу, запрыгнул на край шарообразной крышки переходника и наступил на ключ сапогом. Лапа взял большую кувалду с приваренной трубой вместо ручки и ударил по длинной рукоятке ключа. Гайка не сдвинулась с места. Со второго удара сошла.

– Есть! – крикнул Лапа.

Егор снял ногу с петли накидного ключа и подал Лапе рожковый.

Лапа крутанул гайку – бесполезно! Пришлось всё повторять заново. Теперь Лапа от души помахал кувалдой. Когда гайка совсем ослабла, Лапа едва не улетел вслед за отбойным инструментом.

– Силушку девать некуда? – проорал ему в ухо Хорёк. – Работай, как следует, не балуйся!

Лапа промолчал. Он уже откручивал гайку рожковым ключом.

– До конца не отворачивай! – взвопил бригадир. – И через одну!

– Почему?

– А как потом обратно крышку ставить? Так до утра провозимся!

Лапа пожал плечами, махнул рукой напарнику. Они принялись за вторую гайку.

Хорёк посмотрел на часы: «Ужас»! Еще тридцать три гайки – не успеть! А может, не надо откручивать их все для того, чтобы выпустить пар? Может, можно как-то рациональнее, но как? Бригадир побежал к деду Николе

– Дед Никола! Сходи к молодняку, подскажи им, как лучше! Я ору-ору, не слышат! У тебя-то голос баще будет! А то они все подряд гайки откручивают! Как потом центровать будем?

Дед Никола молча посмотрел на бригадира. Зачем центровать, если надо выпустить конденсат? Не снимать же для этого крышку весом в четыреста килограммов!

Дед Никола подошёл к работающим.

– Почему через одну откручиваете?

– Хорёк приказал! – ответил Лапа. – Говорит, что не надо все подряд откручивать!

– А у тебя башки-то нет? – крикнул дед Никола. – Скручивай подряд, но половину! Потом просунем лом, чуть приподнимем!

– Это как? – не понимал Лапа.

– Так! Надо крышку чуть приподнять, как в кастрюле, делов-то! С одной половины понадкрутите гайки, в щель выйдет пар, вот и всё! главное, чтобы не в рожу! Понял?

– Ну! – махнул рукой Лапа и накинул ключ на гайку. Дед Никола приказал ему отдохнуть, сам запрыгнул наверх, вручив кувалду Егору.

Дело заспорилось. Егор отбил четыре гайки подряд, устал. Лапа отвернулся, не желая помогать умникам. Егор ещё раз взмахнул кувалдой и чуть не упал. Голова кружилась. Что получается? Он бьёт всем телом, а гайка ни с места! Пот залил глаза, поролоновая подкладка каски уже ничего не впитывала. Но выглядеть слабее Лапы не хотелось. Егор поднатужился, отбил ещё две гайки. Руки его опустились. Дед Никола спрыгнул вниз.

– Давай, Лапа, кверху!

Лапа с удовольствием запрыгнул. Дед Никола ухватил кувалду и в два приёма отбил гайку. Рукой отворачивал Егор. Затем снова. И снова. Руки Егора устали. Как это дед долбит и долбит? Лапа ухмыляется, а Егору неловко. Он смотрел на взмокшую спину Деда и думал. Шестьдесят лет деду Николе, а всё пашет. Лучше молодых. Привык надрываться? Неужели Егор станет таким же? Невесёлые размышления прервал, крик Хорька:

– Долго ещё возюкаться будете? Так и завтра не управимся! И всё Восьмое марта тут проторчим!