Сергей Шангин - Странные люди (сборник)

Три года назад, буквально через неделю после свадьбы Бориса сбил автомобиль. Сильных повреждений не было, но, удар головой о бетонный бордюр, вогнал Бориса в кому. Он так и не узнал, что у них родилась дочка, которой завтра исполнится два с половиной года. Он лежал и лежал, не умирая и не просыпаясь. Ниночка прождала полгода, отчаянно надеясь, что случится чудо и Борис однажды откроет глаза. Но чудо не случилось ни через полгода, ни через год, ни через три.

Ей было страшно остаться в этом мире одной с ребенком на руках. Мысли избавиться от ребенка ей и в голову не приходило, как не приходила мысль заново выйти замуж. Вот он муж – совсем рядом, не калека, не урод, всего лишь спит непонятным сном, – думала она, гладя его по рукам, по голове, целуя в безмолвные, но горячие губы. – Он проснется и все будет хорошо, – убеждала она себя, – обтирая его мокрыми губками и делая массаж рук и ног.

Она продержалась полгода, потом что-то сломалось в душе, и наступила пустота, заполненная ожиданием новой жизни, уже дававшей о себе знать в полную силу. Она снова вышла замуж, точнее стала жить с мужчиной существенно старше ее, но заботливым и обеспеченным. Родилась дочка, жизнь приобрела новые краски и можно было забыть о неудавшейся истории первой любви, но душа мучилась и не отпускала, не давала разорвать тонкую связующую нить между полным жизни человеком и бессознательным полутрупом, когда-то бывшим молодым и красивым, самым красивым мужчиной, ее мужчиной.

Ниночка вернулась к постели пациента, снова погладила его по поредевшим волосам, поцеловала в лоб и, стремительно отвернувшись, вышла из палаты, словно опасаясь, что Борис может заметить слезы и услышать сдавленный всхлип.

Она приходила к нему все реже и реже. Теперь лишь раз в неделю, скоро будет приходить раз в месяц, а потом и вовсе вспомнит о нем, лишь получив уведомление о смерти мужа, развод с которым она так и не оформила.

Ниночка промокнула глаза платочком, поджала губки и глубоко вздохнула, выталкивая тугой комок из горла. Так надо, жизнь не обмануть, живое тянется к живым, – повторяла она, как мантру, слова прощальной молитвы. Дома ждет Светочка и муж, завтра на работу к своему 9а. Никто за пределами этой больницы не должен видеть ее страдания. Так она решила, так старалась жить.

Борис спал. Радио продолжало бубнить про международную политику и происки правительства. Приборы чертили графики пульса. Мимо полуоткрытой двери палаты, в которой расположились еще шесть таких же бедолаг, пробегала жизнь, совершенно не мешая той, другой, что неспешно текла в мыслях впавших в кому пациентов реанимации.

Любезный друг мой, Теодор Михайлович! Не стану утомлять тебя описанием житейских перипетий, что привели меня на склоне лет в старое мое поместье на краю света в Архангельской губернии. О многом ты и сам знаешь, о прочем догадаешься, ведь ты у нас светлая голова.

Хочу сказать тебе, Теодор, что вынужденное заточение в стенах старого дома не пошло на пользу здоровью, но вместе с тем придало необычайную ясность мыслям моим и выводам. Кто знает, мой друг, что послужило этому причиной. Я же смею предполагать, что совершенно скоро грядет моя кончина и сие событие уже положительно сказывается на способности человека отбрасывать мелочи, концентрируясь на важном и значимом.

Не грусти, дорогой Теодор, о том, что по получении этого письма меня уже не будет рядом с тобой в нашем мире. Ведь все мы переходим в лучший мир по прошествии нашей земной жизни, и тому у меня есть несомненные доказательства, хотя в большинстве своем они умозрительные и иллюзорные.

Ты помнишь, Теодор Михайлович, наш вечный спор о жизни и смерти? Ты старался со всей пылкостью молодой души блистательного ученого доказать мне старому затворнику, что никакой жизни до и тем более после смерти не существует. Жизнь, наша земная жизнь, утверждал ты, начинается рождением из материнского лона и заканчивается совершенно и бесповоротно с последним вздохом. Я же пытался, насколько хватало моих сил и знаний, уверить тебя, что жизнь намного шире подобного утверждения, но в то время, кроме веры не было у меня никаких доказательств.

Перейду к сути вопроса, мой друг, так как чувствую некоторую немоту в пальцах, что может служить признаком близкой кончины. Поэтому, не тратя времени понапрасну, кратко изложу тебе мысли, посетившие меня третьего дня и не дающие заснуть уже вторую ночь.

Ты помнишь маятник Фуко, в особенности те фигуры, что прочерчивает он на песке при своем качании. Пример совершенно утилитарный и служит исключительно для наглядности. Представь себе нашу жизнь, протекающую по закону маятника Фуко. Мы делаем колебание в плоскости, все время пересекая центральную точку, но каждый раз прочерчивая новую траекторию за счет влияния вращения Земли. Теперь представь себе, что центральная точка это и есть точка нашего рождения. Более того, на обратном витке мы снова входим в ту же точку, завершая свой земной путь.

Если быть совершенно точным, то, не завершая жизненный цикл, а начиная новый цикл, но в другой плоскости. Мы умираем в этом мире, чтобы заново родиться в другом. Теперь ты понимаешь, Теодор, почему у меня нет страха перед смертью, но есть бесконечная грусть, что мы с тобой никогда более не встретимся в этих новых жизнях.

Да-да, именно жизнях, бесконечном их количестве и бесконечной изменчивости. Поначалу я думал, что «маятник жизни» совершает «колебания» в одной плоскости, то есть мы умираем и рождаемся заново в этом же мире. Но, рассудив здраво, я пришел к выводу, что новая жизнь нам дается в другом мире и таких миров бесконечное количество.

Если бы мы рождались в одном и том же мире, то уже с самого детства я знал бы многое и многих из своей предыдущей жизни и становился бесконечно мудрым с каждым рождением. Но такого не происходит, и мы рождаемся чистыми и беззащитными, вынужденными учиться и приспосабливаться, получать знания от родителей и учителей своих, дабы прожить свою новую жизнь подольше.

И тогда меня поразила еще одна мысль, которой поначалу я даже придавал значения, ослепленный открытием самого факта цикличности жизни в разных мирах. Кто или что определяет «период колебания» маятника жизни? Отчего кто-то умирает при родах, порой не сделав и первого вдоха, а другой живет до глубокой старости? Можем ли мы как-то влиять на этот период или оное находится за пределами человеческих возможностей?

Ведь мы тщимся доказать миру, что сами определяем свою судьбу и делаем все возможное, чтобы продлить дни свои. Бежим к докторам, изобретаем диеты и ездим на воды, единственно ради того, чтобы еще день, еще час, еще мгновение продлить свое земное существование. Но приходит миг, и мы умираем, окончательно и бесповоротно, чтобы быть отпетыми и преданными земле.