Геннадий Турмов - На Сибирской флотилии

«Так этой Кикиморе и надо», – с каким-то злорадным чувством подумал Дмитрий.

Моряки на эскадре, да и все жители Владивостока японского адмирала иначе, чем Кикиморой, и не называли.

В предпоследний, шестой, поход в июле 1904 года Владивостокский отряд под командованием контр-адмирала Иессена совершил рейд вдоль восточного побережья Японии, уничтожая суда с контрабандой.

Этот поход был самым длительным. Письма о событиях этого изматывающего рейда Матвей Лаптев направил отцу жены и своим родителям.

«Город Владивосток, крейсер “Громобой”. 1904 года июля 20-го дня.

Здравствуйте премногоуважаемый тятенька Андриан Севастьянович, шлю я вам сыновное почтение и поклон, желаю от Господа Бога доброго здоровья и благополучия… Еще кланяюсь многоуважаемой моей супруге Гликерии Андрияновне и шлю супружеское почтение, а дорогому сыночке Димитрию – родительское благословение, которое может служить навеки нерушимо. Еще кланяюсь тяте, маме, братцам и всем вообще.

Прошу извинить за долгое неуведомление письмом, но это вышло по случаю похода в море. Наша крейсерская эскадра ушла в море 4-го июля, а прибыла 19-го – благополучно и без потерь.

Теперь опишу наше путешествие. Когда вышли в Японское море, погода стояла хорошая. Пройдя море, нам нужно было выйти в Тихий океан и идти по восточному побережью Японии, а пройти это – вопрос трудный, нужно идти между японскими островами проливом, который шириною верст 15 и в котором могут быть наставлены стоячие мины и могут быть японские суда. Но, несмотря на это, мы вышли в пролив, где заметили несколько миноносок, которые скрылись из виду, и мы благополучно прошли. В проливе утопили японский пароход. А по выходе из пролива попался английский транспорт, который перевозил грузы в Японию. Но он оказался порожним и без угля, так что отправить его во Владивосток было нельзя, и его отпустили. Затем попался еще пароход, но он был с ранеными и был отпущен. Пошли дальше…

Впрочем, всего, что было, не описать… Отправили во Владивосток два транспорта: один вез белой муки 20 500 мешков и железнодорожные материалы – 6700 тонн, а второй был с лесом и углем… До японского города Иокогама не дошли и повернули обратно к Сангарскому проливу…В пролив не пошли, а повернули к острову Сахалину… Пока шли, погода сделалась туманная… это продолжалось целую неделю. Кроме того, волнение от зыби было ужасное… Подошли к Сахалину, а туман продолжается… Идти проливом в Охотское море невозможно: этот пролив широк, но мелок, и есть там подводные скалы. Кружили сутки около него… туман не проходит, а угля все меньше становится…Пошли к Сангарскому проливу… Подошли, а туман все стоит и стоит – идти нельзя. Кружимся… а угля совсем мало остается… Но вот туман рассеялся – и пошли напролом: будь что будет!.. И вот уже в проливе видим: идут японские миноносцы и отряд из четырех военных судов, но в бой не вступают – потому что старого типа. Идут близко к берегу и несколько позади нас. Мы предполагали, что в самом узком месте пролива нас караулит настоящая эскадра под командой адмирала Камимуры, которая все время нас ищет… Вошли в пролив – никакого Камимуры нет, слава Богу! Теперь мы свободны, и угля хватит, чтобы дойти до места… А Камимура все дни стоял в этом проливе и только за сутки до нашего появления ушел к проливу у Сахалина, в надежде встретить нас там. И вот, благодаря Богу, все обошлось благополучно. А если бы встретили тут нас, то пришлось бы тогда действовать по примеру крейсера «Варяг», который погиб при Чемульпо. Наверно, читывали, как он погиб?

…Во Владивосток мы пришли за двое суток, то есть 19-го июля. В настоящее время грузим уголь и простоим долго.

Затем остаюсь жив и здоров. Матвей Прохоров.

Не заботьтесь обо мне и благодарите Бога».

В этом письме Матвей Лаптев делится с родителями и братьями своими мыслями о том, что надо жить в любви и согласии, и тогда будет в доме порядок.

«1904 года июля 22-го дня, г. Владивосток, крейсер “Громобой”.

Здравствуйте, многолюбящие мои родители, тятя Прохор Николаевич, мама Марфида Леонтиевна! Шлю я, сын ваш Матвей, вам по поклону и желаю от Господа Бога доброго здоровья и душевного спокойствия и прошу родительского благословения. Прошу я вас, тятя и мама, обо мне не заботитесь много… Молитесь Богу, чтобы продлил дни вашей жизни и ниспослал бы те дни, когда я вернусь домой… И еще прошу, тятя, мама и братцы, заботитесь больше о спасении своей души и про загробную нашу жизнь… И жить надо по заповедям Божьим, а именно: надо прощать каждому все безропотно и не судить никого. И вам, братцы, мой наказ: помните, покуда есть чего у нас дать взаймы, давайте без разбору, делает он для нас худо или хорошо…Кроме того, тятя и мама, и братцы с невесткой, и Гликерия, старайтесь жить в согласии. Слушайтесь стариков и не обижайте их, а если когда чего и скажут, не надо дуть морду, как у нас заведено, – это очень нехорошо. Если не будем мы один другого слушать и прощать, то это не доведет до хорошего… Отчего в доме все рушится? Рассердишься, наговоришь в сердцах сам не знаешь чего, а потом совесть мучает… А не лучше ли жить без этого? Если что не так, можно поговорить спокойно, не горячась… Ведь разговор до хорошего не доводит…

Еще, тятя и мама, скажу я вам: хозяин в доме должен не сам все делать, а смотреть должен, что делается, и не доводить дело до раздора…И десять хозяев в доме не должно быть, а кто-нибудь один – тогда только будет в доме порядок… А вам, братья, надо спрашивать всегда у родителей совета, даже если что и знаете хорошо, потому что ум – хорошо, а два – лучше…Братец Иван, как-нибудь крепись и помни: зависит все от тебя сейчас, и на тебе теперь все хозяйство, и береги здоровье, оно пригодится. И будь спокойнее сердцем. И все делай, посоветовавшись с тятей. Присматривайся, как хозяйствуют хорошие люди, и учись у них. Я намерен – если Бог даст и вернусь домой – принять все меры к согласованному житью. Но едва ли придется вас видеть. Ох, как тяжело! Хотя бы на час Бог привел побыть дома!…Не подумайте, что служба тяжела… а только забота меня гложет, и мерещится своя судьба…

Я вам пошлю денег… только прошу не сказывать никому, потому что будут укорять, что с войны посылал деньги. Деньги я пошлю на крестного…»

В этом же письме было вложено послание супруге и сыну:

«Здравствуйте, дорогая моя любящая супруга Гликерия Андрияновна и дорогой мой сынок Димитрий! Шлю супружеское почтение, а Мите – родительское благословение… и желаю от Господа Бога доброго здравия и благополучия. И уведомляю, Лукерия, я здоров, слава Богу. Живи, молись Богу, слушайся родителей и жди домой. Бог милостив…

В море мы ходили, 15 суток были в большой опасности, утопили два добровольца и два взяли во Владивосток, один утопили небольшой пароход и четыре парусные судна, так что японцам… на несколько миллионов и пленных японцев привезли с собой. Но и сами едва выбрались обратно, так как из Тихого океана уйти в Японское море надо было узким проливом, где эскадра Камимуры ждала нас больше недели.