Эдуард Захрабеков - Осколки

Мэринелла потерла виски руками. К вечеру немного разболелась голова и до сих пор все никак не проходила. Она сидела в гостиной, налив себе чашку зеленого чая. Ей нравилось смотреть, как под действием горячей воды раскрываются чаинки. За окном воздух уже давно стал густым и синим, как старые чернила. Было прохладно, ей пришлось закрыть все окна. Мэринелла боялась сквозняка, он всегда приносил одни неприятности. Она устроилась поудобнее в любимом кресле, окружив себя несколькими подушками – так, казалось, уютнее. Можно представить, будто бы кто-то есть рядом. «Горячая чашка, белая-белая, такая гладкая, и этот аромат… – Мэринелла медленно вдохнула пар, исходящий от чашки с чаем, – что еще нужно? Нет, ну разве что самую малость. Хотя нет, не стоит, слишком поздно для шоколада, даже для одной клеточки. Нет-нет, не стоит. Так, что мне еще нужно? Ах, мои репродукции… так, все верно, книга здесь».

Дом погрузился в тишину. Маркус заперся в своей комнате. Наверное, слушал музыку, читал книги, рисовал или просто терял время в Интернете. Тина уже час как спала в детской. Свет горел только в гостиной. Мэринелла допивала свой чай, чуть улыбалась и думала о том, что ее тяжелый день наконец-то закончился. Она перелистывала мелованные страницы с картинами русских передвижников, все они были ей хорошо знакомы, как старые друзья, но сегодня ее настроение было странным, и она все никак не могла ощутить желанного покоя. Какая-то тревога посетила ее с самого утра, какая-то «toska» – выговорила она русское слово едва слышно. Мэринелла вспомнила, что когда-то давно, еще в университете, дома, в Италии, один из преподавателей объяснял его загадочное и крайне расплывчатое значение. Она не могла понять, что с ней творится. Ей вдруг очень сильно захотелось ощутить тепло чьих-нибудь объятий, чтобы ее крепко-крепко прижали к груди и не отпускали несколько минут. Мэринелла вздохнула и сделала последний глоток. Она поняла, как сильно хочет слышать сейчас голос своего любимого мужа. «Быть может, быть может… – проговорила она про себя, вспоминая, какое красивое белье она купила для сегодняшнего вечера. – Позвоню ему». Она набрала номер, и некоторое время слушала длинные гудки. «Наверное, за рулем, неудобно говорить, – подумала Мэринелла. – Ох нет, вот, отвечает. Ну, вижу, все в порядке. Скоро будет, уставший, но такой нежный. Как я люблю эти нотки в его голосе… Чуть отстраненный, как кот, будто ему вовсе и не нужно со мной разговаривать, но одновременно нежные и теплые интонации, которые меня наполняют всю без остатка».

Серджио переступил порог, привычным движением положил ключи на полку, повесил легкую замшевую куртку, поцеловал жену в щеку и спросил, что будет на ужин. Отправился мыть руки. Он любил зеленое мыло: оно приятно пахло терпкими травами. Они с женой постоянно, вот уже несколько лет, покупали эту марку. Чувствуя этот запах, он всегда очень четко понимал, что находится дома. От этого он чувствовал себя спокойнее, ему нравилось, когда его окружали знакомые запахи, цвета, текстуры. Он долго мыл руки, как будто они были грязными, запах травяного мыла наполнял ванную комнату, Серджио смотрел на обильную пену на дне раковины. Он как будто застыл в этом моменте. И вдруг явственно ощутил холод чьих-то рук на своих глазах. «Я, верно, начинаю сходить с ума», – успел подумать Серджио.

– Устал? – нежно спросила его Мэринелла. Серджио мысленно выругался, тяжело вздохнул, посмотрел на нее, и устало кивнул. – Бедный ты мой! Дай я тебя обниму! – жена прижалась к нему всем телом.

Кёрли сидел на полу, потягивая «отвертку» через полосатую трубочку. Света в комнате было совсем немного, лица людей становилось интереснее разглядывать, когда на них начинали играть тени. Виктор с аппетитом ковырял маленькую дыню ложкой. Джесси, Лора и Ким: все три с аппетитом смотрели на то, как Виктор ковыряет дыню. Он сидел в черной майке и можно было отчетливо разглядеть, как играют его мышцы, в полумраке они казались еще рельефнее. Он медленно, дразня, подносил ложку с мякотью ко рту, и иногда даже прикрывал глаза от удовольствия. О чем думала каждая из них? Не сложно догадаться. Любая бы так подумала. Хотя нет, может быть и не любая. Брит настраивала гитару, медленно поворачивая колки. Кёрли уже давно наблюдал за ней, Виктор ее почему-то не интересовал. Брит дергала струну, зажимая ее на пятом ладу.

– Кто это у нас тут такой колючий? – тоном, которым обычно обращаются к детям, спросила Хуана. Кёрли посмотрел на нее исподлобья. – Можно попробовать, что ты пьешь?

– Можно. Идешь пять метров по прямой, поворачиваешь налево, доходишь до кухонной стойки, наливаешь себе водки. Сколько хочешь. Я налил четверть стакана, сколько нужно тебе – решай сама. Дальше разбавляешь апельсиновым соком, и вуаля – твоя «отвертка».

– Ой, а вдруг мне не понравится? Дай я попробую у тебя! – пыталась его уговорить Хуана.

– Размышляя теоретически, если тебе нравится апельсиновый сок, то понравится и «отвертка», потому что водка особого вкуса не имеет. Я тебе из своего стакана давать не буду, – сердито сказал Кёрли.

– Да-да, и даже не пытайся его уговорить! – подала голос Брит. – У Кёрли есть такой пунктик: он ненавидит, когда у него что-то отпивают или откусывают, и сам терпеть не может так делать.

Брит и Кёрли переглянулись, он улыбнулся, ему было приятно, что она все объяснила за него. Сегодня ему хотелось молчать.

– Ах, вот ты какой! – улыбнулась Хуана. – Ненавидишь, когда у тебя что-то отпивают или откусывают! А ухо тебе откусить можно? – спросила она кокетливо.

– Не стоит, я его сегодня не почистил, – ответил Кёрли, продолжая невозмутимо пить «отвертку». Хуана хмыкнула и присоединилась к партии созерцательниц Виктора.

Кёрли неспешно допивал свой коктейль и думал о том, что девушкам от него становится что-то нужно именно тогда, когда он не в настроении. Стоит ему засесть где-нибудь с отверженным и печальным выражением лица – сразу прибегают десятки спасительниц. Но когда он счастлив и доволен, их становится меньше! Прямо как с кошками – они тоже всегда садятся на колени к тем, кому не очень-то и нужны, кто не будет слишком тискать и постоянно сюсюкать. «Наверное, другой бы этим непременно воспользовался, – подумал Кёрли и оценивающе посмотрел на Хуану, – но мне интересны не такие, как она, что, конечно, странно, но ведь и я не такой, как все!» Кёрли фыркнул, ему куда интереснее было наблюдать за своей подругой Брит, которая продолжала дергать нейлоновые струны старой гитары. Он вдруг встал, прошел комнату по диагонали и плюхнулся на диван рядом с ней. Она держала на коленях гитару, Кёрли взял на колени подушку и обнял. «Так, кажется, симметричнее, – подумал Кёрли, – она закрывается от всех гитарой, а я закрываюсь подушкой, ну уж, что есть. Барабанную установку тяжело таскать с собой специально для того, чтобы прикрыться».