Татьяна Веденская - Обыкновенный волшебник

Все загудели одобрительно, напряжение спало, и люди принялись делиться какими-то своими мыслями, историями из жизни, своей или каких-то знакомых. А я почувствовала, как дыхание мое сперло от подступивших к горлу рыданий. Я захотела вскочить и выйти отсюда, из этой комнаты, и больше никогда не возвращаться. Теперь он меня пугал, этот Страхов. Меня била дрожь. Я знаю, что он рассказал это все только для меня. Поэтому-то он и спрашивал меня о том, как я покинула дом. Да, я уехала, думая о том же самом – как вернусь домой, к маме, как буду взрослой, самостоятельной, буду журналистом. А теперь ее нет, и все это кажется таким бессмысленным и страшным. Мама умерла несколько месяцев назад, и я до сих пор не могу отделаться от ядовитого, разъедающего меня изнутри чувства, что она умерла из-за меня. Если бы я была рядом, я бы сумела ее спасти. Моя черная полоса. Глупая уверенность в том, что люди живут вечно и что у меня еще будет время.

Словно услышав мои мысли, Страхов обернулся ко мне. По моим щекам текли слезы. Я подумывала о том, чтобы развернуться и убежать, но он перехватил мой взгляд.

– Нет. Вы не можете. Сейчас – шторм, мы посреди океана. Уйдете – утонете.

– Это непереносимо, – выдавила я и упала на пол, уткнулась лицом в колени. Страхов сел рядом и тихо заговорил:

– Жизнь – океан, ананта. Не горюйте, Василиса. Никто не уходит насовсем, все они здесь, рядом с нами, – сказал он и протянул мне платок.

– Она рядом? – спросила я, как утопающий хватается за соломинку, когда вокруг него бушующий океан.

– Конечно, рядом. Она всегда будет рядом с нами. Расскажите нам, – Страхов ласково провел рукой по моей кисти, затем ослабил хватку.

– Что говорить? – растерялась я.

– Что вас мучает?

– Мама. Она… – Слова вдруг полились рекой, я не могла остановить этот водопад, я только плакала, говорила и цеплялась за руку Страхова. – Полгода назад, даже меньше. Это случилось внезапно. Я хотела приехать после зимней сессии, но как-то не сложилось. Мы с Пашкой ездили на каникулы в Красную Поляну, я думала, приеду домой на все лето. Но ее уже не стало.

– Я знаю, знаю, – кивнул Страхов. – Она тоже знает. Не нужно изводить себя.

– И черная полоса, – тараторила я. – Все началось после смерти мамы. Я никак не могу в себя прийти.

– Вы никак не можете себя простить. Но разве в вашей власти изменить хоть что-то? Вы можете только играть, но не можете выиграть. Но это такая удивительная игра! Она ушла – потому что пришло ее время.

– Правда? – всхлипнула я, чувствуя желание рыдать и рыдать без конца. Страхов ничего не ответил.

– Объявляю второй брейк! – сказал он и хлопнул в ладоши.

Потом он ушел. Кто-то остановил музыку. Кто-то подошел ко мне, обнял и принялся говорить слова сочувствия, я смутно помню, кто это был и что это были за слова. А вот тепло я помню. Оно действительно полилось откуда-то извне, и ладони мои стали теплыми, как и слезы, продолжавшие течь из моих глаз. Клянусь, в тот момент я могла почувствовать это незримое присутствие моей матери рядом. И это был первый раз за полгода, когда я плакала так свободно, так бурно, и мне не было ни стыдно, ни грустно. Словно какую-то ужасную ношу взяли и сняли у меня с плеч. «Она знает. Не нужно больше изводить себя». Время перерыва истекло, а я чувствовала, что моя аура уже выглядит совершенно иначе. Тетка ободряюще похлопала меня по плечу. Страхов вернулся и снова попросил всех занять свои места. Семинар продолжился.

Дома, вернее, в том месте, которое мы с Пашкой теперь именовали таковым, я перебирала в памяти все слова и действия целителя Страхова. То, что он делал, то, что он мог видеть и чувствовать, было совершенно необъяснимым. Если бы я попробовала кому-то рассказать о том, что произошло на занятии, мои слова выглядели бы странными и неубедительными. Определенно, этот человек что-то может.

– Значит, тебе понравилось? Ты пойдешь еще? А сколько это будет стоить? – Пашка смотрел на вещи рационально, точно так же, как и я еще сутки назад. Мы лежали на матрасе, положенном прямо на полу в небольшой комнатке с толстенными стенами, и болтали. Из мебели в комнате имелись только маленький столик из Икеи, настенная полка, стоящая на полу, и старый, видавший виды гардероб, щедро украшенный наскальной живописью неизвестного авторства – кто-то явно неправильно понял, как следует применять знания, полученные в кружке выжигания и резки по дереву.

– Он произвел на меня впечатление. Серьезно. Он знал, кто я по гороскопу, знал, что у меня черная полоса, что мама умерла…

– Все, кто к нему приходит, испытывают какие-то сложности. У всех вас там черные полосы, – прокомментировал Пашка и потянулся через меня за чашкой с чаем, которая стояла прямо на полу. То, что у нас нет кровати, было, конечно, неприятно, но матрас был большой, двуспальный, высокий, и лежать на нем было даже комфортнее, чем на общажных кроватях.

– В каком-то смысле, ты прав. Но все же это не то, что меня поразило, – возразила я.

– А что тебя поразило?

– Я не знаю, как тебе это объяснить. Просто поверь, я пришла к нему в одном состоянии, а ушла в совершенно другом. И изменение это – огромное.

– Тебе лучше или хуже? А как тебе вообще сам целитель? Сколько ему лет? У него есть хрустальный шар и все такое? – выспрашивал Пашка. И чем больше он спрашивал, тем меньше я хотела ему рассказывать. Пашка не мог понять того урагана, который снес мне крышу на сеансе в центре эзотерики. Как объяснить, что я до сих пор чувствую на себе этот странный, пронизывающий взгляд человека, подобного которому я никогда не встречала. В нем было что-то манящее, но также в нем имелось что-то пугающее до печенок. Сила, противостоять которой невозможно. Не слишком комфортное чувство, что ты стоишь перед этим молодым привлекательным мужчиной будто голая. И даже не обнаженная, а больше, как открытая книга, и он читает в тебе даже то, что ты предпочла бы скрыть. Почему-то я не стала рассказывать Пашке о том, как чертовски красив и молод Страхов. И как все женщины нашей группы буквально с ума сходят по нему. Вместо этого я рассказала ему про мужчину из нашей группы, который был игроманом и из-за этого потерял семью. Только после того, как он встретился со Страховым, он смог бросить автоматы.

– А это не совпало по времени с тем законом? Когда у нас запретили все игровые автоматы? – вставил Пашка.

– Ты невыносим. На все можно смотреть цинично и без доверия, но разве это важно? Я понимаю, к чему ты клонишь, но не знаю, что тебе сказать. Мне показалось, что он и вправду необычный. И он помог мне. И видел вещи, которые никто про меня не знает. А выглядит он вполне нормально, никаких черепов, кровавых чаш и карт таро. У него, кстати, даже есть планшет.