Вера Гривина - Русский сын короля Кальмана

– Мессир Конрад желает отдохнуть? – заботливо спросил шут.

– Да, меня клонит в… – начал Борис и, не договорив последнего слова, уснул.

На следующий день Борису стало значительно лучше, а спустя еще шесть дней он почувствовал себя почти здоровым и даже решился на прогулку по городу в сопровождении Лупо. Через одну из садовых калиток они вышли на главную улицу Антиохии, где угодили в шумный людской поток. Здесь было много местных богачей, щеголявших в самых роскошных нарядах. Из носилок выглядывали увешенные драгоценностями дамы. Спешили по своим делам венецианские, генуэзские и пизанские купцы. Порядком обносившиеся за время похода рыцари короля Людовика прикрывали свою нищету кольчугами – они озирались, бросали подозрительные взгляды на греков, недоверчиво косились на армян и хмурились, если замечали магометанина в чалме.

Городская суета вначале подействовала на Бориса ошеломляюще. Потом он немного пришел в себя и стал рассматривать местные достопримечательности. В городе кое-что сохранилось еще с той далекой поры, когда Антиохия была богатой окраиной Римской империи: по бокам улицы стояли обветшавшие античные колонны из некогда белого мрамора, в домах угадывались перестроенные древние базилики, а на площади возле величественного собора святого Петра стояли полуразрушенные ворота с мозаичными и рельефными украшениями. От более поздней эпохи Антиохии достались возведенные императором Юстинианом 55 55 Юстиниан – византийский император (527 – 565). толстенные крепостные стены с четырьмя сотнями башен. Зубчатый верх этого укрепления был виден в городе отовсюду.

Борис и Лупо почти миновали главную улицу города. Было очень жарко, и только буйно цветущие сады напоминали о том, что сейчас еще разгар весны. В воздухе витали благоуханные ароматы, которые, впрочем, забивались более сильными, но менее приятными запахами человеческого и конского пота, подгоревшей еды и прокисшего вина. Вонь, вопли торгашей, ржание лошадей, рев ослов – все это порядком утомляло человека, едва успевшего оклематься от тяжелой болезни.

Вытерев со лба густой пот, Борис предложил:

– Давай, Лупошка, уйдем туда, где потише.

Лупо потянул его за собой в широкий проулок, где они едва не столкнулись с невысоким, длиннобородым магометанином средних лет, в шитой золотыми нитями чалме, халате из тончайшего шелка и красных сафьяновых башмаках с острыми, загнутыми вверх носами. Он важно ступал в сопровождении двух слуг.

– Вот индюк! – заворчал Лупо. – Надулся и не замечает, что его хотят зарезать.

Глянув туда, куда показывал глазами шут, Борис увидел, что грязный босоногий юноша в изодранных штанах и рубахе, вынимает из-за пазухи нож. Дальше все происходило очень быстро. Борис инстинктивно преградил оборванцу путь и схватил его за руку, едва не получив удар ножом в горло. Отчаянно закричала какая-то женщина, а Лупо, слуги магометанина и сбежавшиеся люди накинулись на убийцу, пытаясь его скрутить. Оборванец вырывался с необычайной для такого хилого юноши силой, и, казалось, не замечал сыпавшихся со всех сторон ударов.

– Это ассасин! – крикнул кто-то.

Толпа взревела и быстро растерзала оборванца, а затем поволокла куда-то бездыханное тело. В опустевшем проулке остались только Борис, Лупо, спасенный магометанин со своими людьми и две женщины у стены. Повсюду валялись обрывки одежды. Камни мостовой были забрызганы кровью.

– Господи Иисусе и Пресвятая Дева! – всхлипнула одна из женщин, и Борис только теперь узнал Агнессу де Тюренн.

Он подошел к ней.

– Все обошлось. Зачем же плакать?

Внезапно она прижалась к его груди, отчего он едва не задохнулся. Когда же Борис пришел в себя, Агнесса уже со всех ног убегала прочь, а за ней пыхтя спешила пожилая, дебелая служанка.

– Мессир Конрад! – услышал Борис голос Лупо. – Мессир Конрад! Спасенный сарацин желает поблагодарить своего спасителя.

Магометанин заговорил на ломаном французском языке:

– Да благословит тебя Аллах, благородный воин! Отныне, пока бьется сердце Хасана ибн Вухейба, его душа тебя не забудет! Назови свое имя, храбрейший, дабы я сообщил его своим сыновьям!

– Франки зовут меня Конрадом, – ответил Борис.

Хасан пообещал ему:

– Мои дети непременно узнают, кому они обязаны спасением отца от ножа презренного фидая, посланного не менее презренными исмаилитами, коих вы, христиане, называете ассасинами.

– За что же ассасины решили убить уважаемого Хасана? – почтительно спросил Лупо.

– За то, что я служу Аллаху, как положено правоверному, – гордо ответил Хасан.

В проулке показались два крестоносца, которые посмотрели с презрительным удивлением на мирно беседующего с сарацином рыцаря Конрада. Борис сделал вид, что не заметил своих товарищей по оружию.

Хасан между тем посетовал на то, что он уже сегодня уезжает из Антиохии по своим торговым делам и не сможет отблагодарить, как следует, своего спасителя.

– Но знай, доблестный воин, что в Дамиетте у тебя есть добрый друг, который возможно когда-нибудь тебе пригодится.

– Всякое случается по воле Господа, – согласился Борис.

Хасан еще раз поблагодарил его, после чего попрощался и ушел.

– Ты что-нибудь знаешь об ассасинах? – спросил Борис у Лупо.

– Кое-что успел узнать?

– Расскажешь вечером?

Оглядевшись по сторонам, шут прошептал:

– Лучше сейчас, пока мы не вернулись в замок князя Раймунда.

Бориса удивила такая осторожность.

– Почему сейчас? Если тебя пугают чужие уши, то на улице их больше, чем у князя.

– А я знаю местечко, где нет чужих ушей, – сказал Лупо и куда-то повел Бориса.

Порядком покрутившись по закоулкам, они в конце концов вышли к развалинам древнего амфитеатра у подножья скалистой горы. По каменистому склону шумно стекал бурный ручей. Невдалеке высилась обветшавшая внутренняя крепость. Место было довольно живописным, но совершенно безлюдным.

– Вот отличное место, – сказал шут, указывая на выдолбленные в скале сиденья амфитеатра. – Здесь можно потолковать без страха быть услышанными.

– И кого же ты боишься?

– Князя Антиохийского, – признался Лупо. – До меня дошел слух, что он имел глупость связаться с ассасинами.

Попив из ручья воды, Борис опустился на каменное сиденье.

– Кто же они – эти ассасины? – спросил он.

– Ассасины – опасные люди. Они причисляют себя к магометанам, но Коран не читают и законов Магомета не чтят. Истинная вера, по их мнению, должна держаться только на страхе. Ассасины считают всех, кроме себя, заблуждающимися, а знание и науки – вредными. Они убивают всякого неугодного, неважно христианина или сарацина, причем расправляются с людьми подло – из-за угла. А совершают эти убийства одурманенные гашишем темные горцы, которых сами ассасины называют «фидаями», то есть «жертвующими собой». Все фидаи обречены на смерть и уверены, что попадут в рай.