Сергей Цветов - Эмигрант с Земли

0казывается, народ еще не весь сбежал, кто хотел; я так понял, еще половина бы умчалась за бугор, имей такую возможность.

И я задумался. Может верно? Когда-то с родителями сбежали с Урала, потом из Киргизии, снова я сбежал с Урала… Так может дальше?

Куда бы мне только махнуть? В Израиль? Не еврей вроде. В Германию? Тоже не возьмут почему-то… В США? Не нужен, однако. В тайгу, в Антарктиду? Однако холодно тама, а я не белый медведь и не пингвин… Только если через брачное агентство куда-нибудь пристроиться? Хорош кандидат, а? Так и ринутся невесты со всех сторон. Манекенщицы, актрисы, принцессы… Если только в Африку… Так там СПИД, мухи цеце, тараканы, крокодилы, бегемоты и ужасная жара-а-а…

Да нет, поехать бы за границу я не прочь. Но на время, в гости. Просто посмотреть, отдохнуть. Но жить там… не знаю. Там же пахать надо как папа Карло на какого-то буржуя. Или прыгать, как Мальвина на веревочках Карабаса. Нафиг надо! За то, что у тебя будет компьютер или две машины, к примеру, в семье. Горбатиться с 8.00 до 17.00 и ни минуты меньше или больше. Как робот какой-то. Да еще язык учить… На чужом языке разговаривать… не, не прельщает…

Были бы деньги, миллионов несколько… десятков… долларов, мотанул бы по белу свету, посмотрел тогда на мир, посмотрел бы как живут, что едят, что поют, вот так бы было классно. Это бы я не против. Можно было бы и пожить тогда там, в США или во Франции. Как белый человек. Спокойно, не напрягаясь… Или вообще, блин, куда-нибудь к инопланетянам высокоразвитым смотаться… Где вообще все супер, где не жизнь – малина…

Сегодня вдруг отчаянно, до слез, вспомнилась Светка. Вспомнились наши встречи у памятника Ленину (нашли же место – подумалось сейчас), наши прогулки, наши короткие вечера… И снова та боль прошила сердце, но еще и с примесью невозвратимости былой юности, былых ярких эмоций. С ее потерей я, кажется, потерял часть своей души, я как будто постарел, задеревенел, обесцветился…

Похоже, что даже утратил часть веры в хорошее будущее, стал воспринимать реальность меньше чувствами, больше глазами и руками. Это как в старой крепости кто-то видит величие времени, его силу, обрушившиеся стены внушают уважение прожитым, выстоянным годам, а другой видит просто грязные, развалившиеся, мрачные обшарпанные старые камни, груды камней – и ничего более. И я стал замечать больше мелкого и отрицательного, больше грязи под ногами, и реже стал смотреть на небо, в прекрасные глаза людей, на их творения… Светка, не зная того, лишила меня очень многого. После разрыва с ней я очень долго не мог ни сочинять, ни рисовать. Как будто пересох родник.

А еще я заметил, что стал побаиваться девушек. В плане знакомств и близких контактов. Вот уже скоро год как у меня никого нет, и я особо не стремлюсь к этому. Глазами – да, а ближе – страшно. И так подозреваю сегодня, что и в Питер умчался больше из-за нее, подальше от былого потерянного счастья, чтобы забыть. И в принципе забыл почти. Так, иногда…

Сегодня сняли гипс. Все, свободен. Боль уже практически перестал замечать, потому, наверное, что больше интересуют ближайшие перспективы. Руками точно не смогу пока работать, запястье очень болит, да и движения смешные получаются. Плюс страшно (или смешно) искаженное лицо при каждом уколе боли или ее предчувствии. Директором каким-нибудь не могу, с компьютером тоже не в ладах. Так чувствую, придется пробовать себя в качестве какого-нибудь агента, хотя очень не хочется, да и опять же с больной ногой скакать… Но деньги кончаются, а кушать хочется, и придется брать себя за шиворот и шевелиться.

Читаю книги и думаю: умеют ведь люди! Как лихо закручивают сюжеты, как здорово придумывают ситуации, как красочно и увлекательно повествуют. Мне бы так. И тут же уговариваю себя снова вернуться в сочинительство, жалко убивать идеи, жалко хоронить талант (маленький и скромный), не прощу ведь себе под старость растраченных лет.

Кстати, уже полгода я в Питере. И позавчера же пришло письмо от мамы. Катюха собирается поступать в Педагогический, историк она, конечно, может и сильный, но вот педагог из нее – не знаю. Но, может, и выучат, может изменится. Отчим так же квасит, зарплаты такие же мизерные. Жалко, блин, а помочь тоже ну никак.

Одно радует – весна. Скоро тепло станет, солнышко увидим.

И жить захочется, и любить, и творить.

Довольно занятный сон мне приснился. К балкону подлетела большая «летающая тарелка». Я подошел к двери. В это время открылся круглый люк, и оттуда по воздуху выкатился шар, за ним второй, третий. И вдруг шары разом превратились в трех маленьких коричневых человечков – с большими головами и глазами. Они выразительно смотрели на меня, изучая как будто. Потом я услышал в своей голове голос: «Тебе нужно улетать отсюда, что тебе тут делать? У нас очень хорошо. Ты не будешь работать, будешь только смотреть на наш мир. Мы тебе покажем все обитаемые планеты Галактики. А ты только будешь писать свои романы. Полетели.»

И я тут же, вперед головой, вплыл в люк «тарелки». Там было пусто, как будто внутри мыльного пузыря. И вдруг из ниоткуда стали возникать сидящие на чемоданах Витек, Гена, Таня. Они заулыбались, увидев меня, и хором сказали: «Поехали.» Но тут я вдруг встревожился и спросил: «А где мой чемодан?» – и выглянул в открытый люк. А там, на балконе, стояли мама с Катькой и Светка. И очень грустно смотрели на меня. Я тогда обернулся назад и сказал трем зеленым большим монстрам, похожим на ящериц: «Нет, я пока не поеду. У меня здесь есть дела.» Тогда люк «тарелки» мгновенно захлопнулся, и она стала удаляться. А из иллюминаторов выглянули друзья и помахали руками. Я услышал затихающий голос: «Ладно, счастливо оставаться!»

Начитался, блин, фантастики, теперь уже и «тарелочки» залетают. В гости зовут. А почему ж не похищают? Ведь людей обычно воруют. А нет, иногда и заманивают, как меня.

Да, друзья давно разлетелись по белу свету. Теперь я тоже далеко от прежних мест.

Мама – ясно. А Светка что, тоже не отпускает меня? Неужели я еще рассчитываю на возвращение к ней? Подсознательно, видимо, так и есть. К былому счастью хочется вернуться, те дни хочется растянуть на всю жизнь.

Но, увы, так не бывает. Становлюсь реалистом все-таки, банальным рационалистом и прагматиком. Сухарем. А потом удивляюсь, почему нет желания творить. Да потому и нет, что стал слишком чувствительным к своим проблемам. К чувствам надо вернуться, к переживаниям, к мечтам, к вере в будущее, а не к слезам, не к расчету и … Всё, короче, пора возвращаться к себе. Вот только найду работу, успокоюсь, и примусь за рукописи. А то мой Вася Пирожков совсем там заскучал без приключений и путешествий, уже плесенью покрылся в своем городке.