Светлана Сухомизская - Год лягушки

– Нас? – Богдан старательно завертел головой по сторонам. – Не знаю, с кем ты разговариваешь? С зелеными человечками или белыми мышами? Я здесь один вообще-то. А меня – нет, меня ничему не учили. Я был заброшенный ребенок, дитя улицы. Поэтому ты должна меня немедленно усыновить и воспитать из меня настоящего человека и гражданина.

Я попыталась отнять у него сумку, но он не отдал, и как-то незаметно я оказалась совершенно запутавшейся в полах его куртки… и в ремне моей сумки… и в его руках…

– Ты как здесь оказалась?

Слова доходили до меня с пятисекундным опозданием – удивительный и необъяснимый акустический эффект.

– Тут… это… День рождения моей начальницы.

– Ага, ну да, все правильно. Меня тоже пригласили.

– Ты ее лечил?

– Нет, ее лечил заведущий, но мы же арендуем у вас здание – и все приглашены.

– Тогда пойдем? – я попыталась сделать шаг, но не смогла и с места сдвинуться.

– Да нет, мне туда уже не надо, все, что хотел, я нашел, – он прижался своим лбом к моему и потерся носом о мой нос. Никогда не думала, что от таких нехитрых движений может случиться такое мощное головокружение.

Со сладко замирающим сердцем я ждала закономерного продолжения…

И опять не дождалась. Он улыбнулся нежной нетрезвой улыбкой:

– Слушай, я тут живу недалеко – на Шмитỳ…

– Где?

– На проезде лейтенанта Шмидта, бестолочь! Пойдем ко мне в гости, а? Тебя ведь не расстреляют завтра перед строем, если ты уйдешь?

И заглянул мне в глаза.

Мне стало так жарко, что захотелось скинуть беретку и сунуть голову в свежий сугроб.

Тут, наверное, кто-то оторвет глаза от книги и спросит фикус в кадке (кактус в горшке, морковь в огороде, птичку в клетке, мужа в пижаме, народ в электричке): в каких теплицах выращивают такие орхидеи? В то время как прогрессивные женщины всего мира давно уже без малейшего затруднения произносят в аптеке слово «презерватив» и могут в подробностях описать технические характеристики идеального мужского члена любому желающему слушать, сохранились еще, оказывается, монашенки, синие чулки и старые девы, которые готовы хлопнуться в обморок, услышав, что мужчина – эка невидаль – приглашает их к себе!

Ну, во-первых, не монашенки и не старые девы, а во-вторых, совсем и не в обморок.

Но в первый же день! В день знакомства! Нет, не поймите меня неправильно, много чего было в моей отнюдь не безгрешной жизни, но все-таки по-настоящему романтические отношения не должны, то есть, девушкам, которые ждут от жизни чего-то большего, не следует…

Уф… Возможно, я и откинула все «не должны» и «не следует», тем более, что мне очень хотелось их откинуть. Но было кое-что, темное пятно, страшная тайна, похуже живущей на чердаке сумасшедшей жены Рочестера.

Вам эту тайну я, так и быть, открою, потому что дуры учатся на собственных ошибках, а умные должны учиться на чужих.

Прежде чем лечь спать после наших с Катькою вчерашних сеансов фэн-шуя, я, принимая душ, для экономии времени пренебрегла одной из важнейших процедур.

Я не побрила ноги.

Конечно, многие женщины считают депиляцию всякого рода буржуазным предрассудком, и даже, несмотря на мохнатые ноги, находят свое счастье. Но я еще не встречала женщин, которые решились бы искать свое счастье с колючими ногами.

Говорила же мне Катька: купи эпилятор, балда! Двадцать минут мучений, зато две недели ходишь с гладкой кожей и спокойной душой!

– Н-нет, – сказала тепличная орхидея. Вернее, роза, если сделать поправку на колючки. – Извини, но сегодня я никак не могу.

И внутренне сжалась, ожидая долгих утомительных уговоров и смертельной обиды после окончательного отказа.

Но Богдан только посмотрел на меня испытующе и переспросил:

– Никак-никак?

Я, печально и виновато, но решительно подтвердила, что никак. Богдан кивнул и, не выпуская меня из объятий, зажал губами новую сигарету, снова достал мобильник и, дождавшись соединения, крикнул:

– Здоровеньки булы!.. Сколько тебя учить, отвечать надо: «здоровее видали»! Ладно… У тебя машина на ходу? А то я тут немножечко… Ну, да, да, да… Да, ты мое персональное такси, а когда я заработаю много-много денег и заведу свою клинику, ты у меня будешь персональным водителем… Да нет, я к твоему дому подойду, ага…

Убрал от лица мобильник, чиркнул зажигалкой, и сказал, выдыхая дым:

– Ну, пошли, девушка-никак.

Мы перешли через дорогу и нырнули в проход между домами. Через две минуты мы стояли у подъезда, перед видавшей виды иномаркой, цвет и модель которой из-за скудости уличного освещения и толстого слоя лежащего на ней снега определить не представлялось возможным. Богдан медленно обошел вокруг машины, стряхивая снег с крыши и капота. Нельзя сказать, что машину это украсило. Под слоем снега оказался внушительный слой грязи. Правда, небольшие участки на дверях вокруг ручек были небрежно протерты, но, очевидно, уже давно, потому что протертые места были лишь чуть-чуть светлее, но не намного чище остальной машины.

Богдан хмыкнул и, послюнявив палец, написал на багажнике: «Помой меня, я вся чешусь!».

– Интересно, какой модели было это корыто при жизни? – меланхолически поинтересовалась я.

– Между прочим, это корыто еще живо и прекрасно ездит, – почему-то оскорбился Богдан. – И это, если хочешь знать, «Мерседес».

– Кто бы мог подумать! – искренне поразилась я. Внезапно меня осенило: – Так… нас на этом повезут что ли?

– У тебя есть какие-нибудь возражения?

– Конечно, нет, – миролюбиво сказала я.

Запищал открываемый изнутри домофон, скрипнула дверь…

Из подъезда стремительно вышла темная фигура и направилась в нашу сторону. Очевидно, это и был наш кучер, только что-то в его походке не вязалось с моими представлениями о кучере – слишком короткий и легкий шаг. И что это на нем надето? Разве мужчины такое носят?

– Танюха, здорово! – заорал Богдан.

Мои подозрения подтвердились.

В квартире на втором этаже зажглось окно, и его свет упал на машину и на нас троих.

Кучер оказался миловидной девицей моих примерно лет, старательно накрашенной, в вязаной шапочке с вышивкой, пуховике и юбке до пят. Подходя, она улыбалась Богдану:

– Ну, и куда тебя несет на ночь глядя?

Как только она заметила меня, улыбка соскользнула с ее лица и потерялась в сугробе.

– Да вот, надо девушку отвезти домой, а мне за правами только послезавтра ехать, так что вся надежда на тебя, – не считая нужным представлять нас друг другу, объявил Богдан.

– Понятно, – сухо отозвалась Танюха. Я изо всех сил надеялась, что она откажется. Но она перебрала пальцами ключи и, вставляя один из них в замок двери, едва слышно сказала: – Поехали.

– Слушайте, да ладно, не надо, доберусь я сама, тут до метро пять минут, – с преувеличенной бодростью в голосе затарахтела я, чувствуя, как от неловкости ситуации сами собой поджимаются пальцы на ногах.