Николай Семченко - Шотландская любовь по-французски

– Для меня ты самая-самая…

Катя посмотрела на него долгим, серьезным и немигающим взглядом. Он не отвёл глаз, и тоже, не мигая, глядел прямо в её зрачки. Он был честен: она действительно казалась ему лучше всех девчонок, которых он знал, и он, конечно, прекрасно понимал, что Катя – никакая не топ-модель, и, более того, её, пожалуй, портило лёгкое косоглазие – нет, с глазами, вообще-то, было всё в порядке, но стоило ей понервничать – и левый глаз чуть-чуть сдвигался к переносице; зрачок, угольно-черный, словно освещался изнутри огнем далёкого костра, а радужка ещё ярче наливалась изумрудной зеленью.

– Ты, наверное, была когда-то ведьмой, – восторженно шептал он. – У тебя глаз колдовской!

– Да! – она весело смотрела на него, не отрывая взгляда. – Захочу – и ты ни на одну женщину больше и не взглянешь. Присушу-приворожу, а потом возьму и брошу тебя. И будешь ты мучаться…

– За что?

– А ни за что! – она прикрывала глаза ресницами, и по её губам скользила легкая тень улыбки. – Нет, вру! Знаю, за что. За то, что ты нравишься женщинам. И ещё за то, что нам не судьба остаться вместе…

– Откуда ты знаешь, судьба или не судьба?

– Молчи! – она осторожно, но настойчиво прикасалась губами к его губам, вынуждая его замолчать. – Я это чувствую. Ты – не мой.

– Я – твой, – он крепче прижимался к её телу. – Чувствуешь, я весь твой?

– Нет, – она прикасалась пальцем к его губам, не давая им раскрыться. – Тело к телу – это ещё ничего не значит. Помолчи, зая. Не надо слов…

– Иногда ты меня пугаешь, – он убирал её палец со своих губ. – Мне порой кажется, что ты старше, чем есть на самом деле…

– А мне иногда кажется, что кто-то подсказывает, как себя вести, – её рука, положенная ему на грудь, легонько вздрагивала, и он тоже вздрагивал: из её ладони будто выходил разряд тока – мгновенный, легкий укус. – Наверное, все женщины, жившие до меня, – прапрабабки, прабабка, бабка Софья, про неё, кстати, говорили, что она умела колдовать – так вот, все они следят за мной, и если что-то не так, дают об этом знать. Это не голоса, нет! Это будто бы какая-то вспышка в мозгу, раз – и загорелась сигнальная лампочка, и я знаю: что-то не так, совсем не так, и всё стоит делать так-то и так-то…

– Ерунда какая-то, – бормотал он. – Глюки!

– Хочешь – верь, хочешь – нет, – она пожимала худенькими плечиками. – Но это правда. И я знаю, что мы никогда не будем вместе…

– Но мы сейчас вместе, – Сергей смеялся и снова прижимал её к своему телу. Но с ним тоже происходило что-то странное: его губы растягивались в улыбке, но на самом деле ему было грустно, какая-то неясная, смутная тоска сжимала сердце, а может, и не сердце, а нечто рядом с ним – то, что наваливалось камнем, придавливало, тискало этот трепещущий комочек, заставляя его биться ещё чаще.

Катя приложила ухо к его груди и, казалось, заснула: глаза закрыты, лицо безмятежно, дыхание легкое, ровное.

– Почему ты закрываешь глаза? – спросил он. – Ты всегда их закрываешь, когда кладешь голову мне на грудь…

– Это – тайна, – шепнула она и ещё крепче сжала ресницы. – Тебе об этом знать не обязательно.

– Но почему?

– Ты не поймёшь…

– Думаешь, у меня ума маловато?

– Ладно, – она вздохнула. – Когда я смотрю на тебя, то ты видишь в моих глазах своё отражение. Но ты не видишь то, что вижу я в твоих глазах.

– Почему же? В них ты…

– Нет, в твоих глазах не видно ничего, – она провела пальцем по ложбинке в его груди, потрогала короткие, мягкие волосинки вокруг сосков и опустила ладонь ниже – на пупок. – В них ничего не видно, кроме моих слёз…

– Какие слёзы? О чём ты? Разве ты плачешь? Я ничего не вижу…

– Ты не видишь ничего, а я вижу в твоих глазах свои слезы, – упрямо повторила она. – Ты же хотел знать мою тайну. Теперь ты её знаешь, но не поймёшь её…

– Выдумываешь, – усмехнулся он и мягко, но настойчиво потянул её ладонь ниже, ещё ниже. – Я вижу твою улыбку, и радость вижу, и вот эти губы, и носик, и щечки, и ушки, – он поочередно называл то, что целовал. – И шейку, и грудь – эту, и вот эту… Я готов часами смотреть на тебя!

– Но это не значит, что ты меня на самом деле видишь, – ответила она. – И ты не знаешь, что такое любовь…

– Любовь – это…

А что это? Нет, правда, что это такое на самом деле – любовь?

На обёртке от жевательной резинки написано: «Любовь – это…» И нарисованы два сердечка – веселые, ярко-красные, простодушно-дебильные.

Катя, хотя и баловалась сигаретами сама, терпеть не могла запаха табака, и Сергею приходилось жевать жвачку.

– Любовь – это, – повторил он и, не зная, что сказать, замолчал.

– Что же? – она рассеянно повертела обертку от жвачки. – На картинке, смотри, всё просто: два сердечка тянутся друг к другу, им хорошо вместе. Но разве это любовь? Они не видят то, что спрятано в глубине глаз…

– Что-то непонятное ты говоришь, – заметил он и, не желая продолжать тему разговора, ловко сменил её: У тебя такие красивые глаза. Тебе, наверное, часто про это говорили?

– А не скажу! – она высунула кончик языка и подразнила его: Бе-бе-бе! Догадайся сам…

– Да я с первого раза догадаюсь! – он притянул ее к себе, обнял и, стараясь не моргать, уставился прямо в её зрачки. – Много! Не меньше ста человек!

– Бе-бе-бе, – она не отводила взгляда. – Не угадал!

Он смотрел в её глаза, она – в его. Сергей не мог понять, то ли она шутит, то ли говорит правду.

– Неужели их было так много, что ты потеряла счет? – он искреннее изумился, хотя и пытался делать вид, что ему всё равно.

– У меня по математике «пятёрка» была, – в её зрачках сверкнули желтые искорки. – Так что считать умею, и дебете с кредитом обычно сходятся. Ну, давай-давай, угадывай!

– Ладно, – он не выдержал и первым отвел взгляд. – Каждый мужчина, если он, конечно, мужчина, должен был заметить твои глаза.

– А вот говорить про это я разрешала не каждому, – засмеялась Катя.

– Можно подумать, они у тебя разрешения спрашивали.

– Некоторые не спрашивали, это правда, – кивнула она. – Но я всегда чувствовала тот момент, когда начнутся все эти комплименты, и про глаза тоже, а потому вовремя говорила «пока!». Если мне, конечно, не хотелось, чтобы именно этот человек говорил мне всякие глупости…

– И много было таких, кому ты это разрешала?

– А вот это дело не твоё, – она снова высунула кончик языка и подразнила: Бе-бе-бе! Думай, что хочешь. А чтобы легче думалось, смотри: вот они!

Она повела рукой, и за её плечами возник смешливый белобрысый паренёк, за ним – высокий красавец с картинной белозубой улыбкой, ему в затылок дышал чернявый солдатик в мятой гимнастёрке, за ним – приличного вида господин средних лет, смущенно поправлявший тонкие очки, плечом к плечу рядом встал молодой человек, похожий на этого господина – может быть, даже его сын, следом – ещё один парень, и ещё, и ещё.