Владимир Земша - На переломе эпох. Том 1

– Ну, Маринка, слава богу, а то ты меня уже начала пугать…!

– Я вовсе не хочу тебя пугать.

Майер, отряхнул нахлынувшие воспоминания, посмотрел снова на бойца.

– Хм! А оружие то как, тебе, верующему, держать не противопоказано, а? По вере-то твоей?

– Никак нет. Не противопоказано, солдат грустно пожал плечами, – это баптисты-пацифисты, а я Православный!

– А-а-а! И крестик носишь?

– Ношу.

– А ты комсомолец, вообще?

– Не-а.

– Ладно. Сильным надо быть. Дали по морде, а ты сразу же сдачу! Бац, промеж рогов! Понял?

– Не-е, товарищ лейтенант. Я драться не могу. Меня учили, что драться плохо.

– Тебя всё верно учили. Ты не дерись, но сдачу-то дать нужно уметь! За себя постоять! За близких!

– Православная вера она не воинственная, а жертвенная. Ведь нельзя идти к цели по головам, думая лишь об эволюции тела, как это делает Ницше.

– Нитше? Кто это? С какой роты?

– Это такой немецкий философ прошлого века. У него есть даже такая книга «Антихрист. Проклятие христианству». Это идеология фашистов. А у человека же есть душа. И это важнее, чем тело. Потому что тело смертно, а душа бессмертна. Вот о ней и нужно думать больше. О спасении души.

– Да-а! Уж! Ладно. А мне вот католические костёлы больше нравятся. Там как-то так…

– Мрачно.

– Что-о?

– Мрачно там. Устрашающие всякие вещи, острые углы, грифоны, мало света.

– Н-у-у, а мне нравится.

– А вообще, а вы знаете, в чём главная разница между православием и католичеством?

– Ну, в католических храмах, там культурнее как-то и сидеть можно, а в православных все на ногах.

– Ну, эт внешне, а внутренне, различия более важные. Католики отошли от исконного христианства. Они назначили себе наместника бога на земле в виде Папы Римского, объявили его непогрешимым.

– Ну и в православии, вроде, святые есть.

– Святые, это те, кто Свет истины людям несёт, но все они грешные, ибо нет человека безгрешного, все согрешили.

– Слышал я уже что-то в этом роде. Но ведь и те, и другие христиане.

– Христиане… Да… Только Папа Римский же уничтожил колыбель православного христианства – Византию [20]разорил Константинополь, попрал православные ценности, благословил не один Крестовый поход и на православную Русь. Вот вам и христиане!

– Да-а! Уж! Ладно. Ладно… Просветил. Вот поэтому-то мы и боремся с этим «опиумом для народа». Каждый кулик своё болото хвалит, а в результате – одни беды и несчастья!

– Православная вера от того и православная, что правильно славит бога нашего. И не делает ни против кого бы то ни было «крестовых походов». К истинной вере людей приводит через убеждение и примером добродетели, а не мечом. Жаль только, что у нас церкви многие по-прежнему закрыты. Вы хоть были ли там когда-нибудь?

– Я был в Алма-Ате в храме. Работает он.

– А были ли в Киево-Печерских лаврах?

– Это в Киеве? Не был.

– А я был. И грустно стало. От того, что сегодня Киево-Печерские лавры – лишь оплот атеистической пропаганды. Берегут их, как исторический памятник, но не желают оживить. Оккупировавшее Лавры Министерство Культуры Украинской ССР, как хранитель скелета. Я спросил там гида: «…а в этом храме не чувствуется присутствие церкви». А она мне: «вы что, пришли в церковь? Так вы не туда попали! Это музей!»… грустно от такого!

– Грустно-то оно грустно. Но меня как-то так в действующей церкви отбрили, что я бы чувствовал себя комфортнее в музее.

– Бабушки?

– Они!

– Значит, это были обозлённые, не просветлённые люди. Не все священники свет несут. А что тут про бабушек. Вера она должна быть в сердце, а Храм – это лишь место, где человек может зажечь свет своей духовной свечи. А народ, порой, в желании снискать благодать затопчет любого. Это касается не только прихожан, но, к сожалению и тех, кто служит к церкви.

Храм – это лишь возможность, а не панацея. Лишь единицы способны, на самом деле, зажечь этот свет. Недаром говорят, что «узки врата в рай».

– Узки врата в рай…. м-да-а-а! Ну, ладно, товарищ Иванов, ты, солдат, конечно, чешешь языком как сапог по асфальту! Наверное, хочешь часик – другой строевой на плацу позаниматься?! – сменил тему офицер.

– Что ж, могу и строевой.

– Можешь, Иванов! Конечно, можешь! Конечно, можешь про душу то думать, но сегодня учи Устав и готовься к наряду! Ты в Армии, а не в монастыре! Да смотри мне, а то я сам из тебя твою душу выну! Отмойся хотя бы! Сгниёшь так совсем тут! Вот о спасении своём и подумай! Если не души, то хотя бы тела своего бренного! Знаешь, как там говорят? В здоровом теле – здоровый дух! Мыло-то есть? Держи вот, православный христианин! – офицер протянул солдату кусок «земляничного», да, и вот ещё, будет тебя кто обижать, говори мне сразу. Я неуставнухи в своём взводе не потерплю. Понял меня?

– Так точно, товарищ гвардии лейтенант!

– А про Бога твоего мы ещё поговорим, но позже!

«Вот, жертва аборта, ёшкин кот! Умный себе, зараза! Пускай с ним теперь замполит беседует!» – прошептал лейтенант себе под нос.

Молодые люди шли, оглядываясь на эту красивую старую церковь, видевшую ещё начало этого века.

– Саша, а пошли в парк Панфиловцев погуляем? – предложила Марина.

– Да я бы с удовольствием, Марин, но мне к олимпиаде по математике нужно готовиться, знаешь!

– А-а-а! Ясно. Иди, готовься, – Маринка махнула разочарованно рукой.

– Да ты не обижайся, Маринка! Правда, мне некогда, давай, провожу тебя домой.

– Не волнуйся. Я не маленькая. Сама доберусь. А пока я хочу гулять. Ты не можешь, так я сама пойду.

– Точно? Без обид?

– Точно! Какие уж тут обиды! – Маринка помахала варежкой однокласснику, улыбнулась, проглатывая обиду, и пошла по мягкой снежной квашне. Ей было грустно, но эту грусть она старательно прятала за свою неестественную улыбку. Что ж, «мы выбираем, нас выбирают… это так часто не совпадает!..»

Кабинет секретаря парткома части гвардии подполковника Полунина. На стене – стенды «Лучшие коммунисты полка», «Задачи партийной организации на 1987 год», какие-то схемы, таблички, портреты – Ленина и Язова – только что взошедшего на пост министра обороны старика, вместо ушедшего на пенсию другого старика – Соколова, снятого по вине кажущегося безобидным озорника Руста [21], посадившего свой спортивный самолёт на Красной площади.